Читать книгу "Отречение. Император Николай II и Февральская революция - Всеволод Воронин"

А.А. Брусилов

Вступление царя на пост Верховного главнокомандующего в августе 1915 г., после «горестных событий» «великого отступления», произвело на армию «самое тяжелое» впечатление. «Было общеизвестно, – рассказывал А.А. Брусилов, – что Николай II в военном деле решительно ничего не понимал, и что взятое им на себя звание будет только номинальным, а за него всецело должен будет решать его начальник штаба». Генерал, прославивший Россию одной из самых успешных военных операций за всю войну 1914–1918 гг., приходил к однозначному выводу: «Принятие на себя должности Верховного главнокомандующего было последним ударом, который нанес себе Император Николай II, и который повлек за собой печальный конец его монархии». Да и само победоносное наступление Юго-Западного фронта весной-летом 1916 г. [Брусиловский прорыв], не поддержанное соседними фронтами, принесло русскому оружию лишь локальную победу. Будучи главнокомандующим фронтом, Брусилов не простил Верховному главнокомандующему его нерешительность, «его постоянно колеблющуюся волю». Он вспоминал: «…Отсутствие настоящего Верховного главнокомандующего очень сказалось во время боевых действий 1916 года. Тогда мы, по вине верховного главнокомандования, не достигли тех результатов, которые могли легко повести к окончанию вполне победоносной войны и к укреплению самого монарха на колебавшемся престоле […] Преступны те люди, которые не отговорили самым решительным образом, хотя бы силой, Императора Николая II возложить на себя те обязанности, которые он, по своим знаниям, способностям, душевному складу и дряблости воли, ни в каком случае нести не мог»[8].

Николай II в поезде. 1916 г.

Не служило пользе дела и курсирование Верховного главнокомандующего между Ставкой в Могилеве и столицей для решения накопившихся дел, так как к тому времени пост премьера сделался сугубо «техническим». В итоге, Николай II просто физически оказался не в состоянии ни обеспечить эффективную деятельность правительства, ни в полной мере направить свои усилия на достижение военной победы. По настоянию союзников, прежде всего – Франции, совместное наступление армий держав Антанты намечалось на апрель 1917 г.[9] Однако на военном совете, состоявшемся в Ставке 16–17 декабря 1916 г., были обозначены лишь самые общие задачи военной кампании 1917 г.: наступление планировалось начать весной, а «главный удар» по неприятелю предстояло нанести Юго-Западному фронту. Но, по свидетельству А.А. Брусилова, «решительно ничего определенного решено не было» относительно «того, в каком направлении мы должны действовать, каких целей должны достигнуть и какой маневр, в широком смысле этого слова, должны совершить». Организатор блистательного прорыва, едва не вынудившего Австро-Венгрию выйти из войны, покидал Ставку «очень расстроенный, ясно видя, что государственная машина окончательно шаталась, и что наш государственный корабль носится по бурным волнам житейского моря без руля и командира», рискуя «погибнуть ни от внешнего врага, ни от внутреннего, а от недостатка управления и государственного смысла тех, которые волею судеб стоят у кормила правления». Еще в начале октября 1916 г. Брусилов в разговоре с великим князем Георгием Михайловичем «просил» собеседника «довести до высочайшего сведения» его призыв прекратить борьбу «с Государственной Думой и общественным мнением» и «дать ответственное министерство, так как вакханалия непрерывной смены министров до добра довести не может». Поэтому в декабре он был «так сухо» встречен царем в Ставке[10]. Брусилов не знал, что великий князь Георгий Михайлович сообщил его мнение императорской чете, сопроводив его своей репликой: «Глупец тот, кто хочет ответственного министерства», – и что императрица Александра Федоровна посоветовала царственному мужу запретить генералу и ему подобным «касаться каких бы то ни было политических вопросов»[11]. Николай II не последовал совету жены и при расставании лишь лаконично уведомил Брусилова: «До свидания, скоро буду у вас на фронте»[12]. Правда, осуществлению последнего намерения помешала Февральская революция.

Армия, поднявшаяся на защиту царской власти в 1905 г., к февралю 1917 г. уже ничем не походила на монолит. К этому времени, по словам А.А. Брусилова, «вся армия, на одном фронте больше, на другом меньше, была подготовлена к революции. Офицерский корпус также в это время поколебался и в общем был крайне недоволен положением дел». В среде высшего командования царило «полное недоумение» относительно последствий «общего неудовольствия». Сознавая, что это «продолжаться не может», здесь по-разному представляли себе последствия надвигающегося кризиса. Ходили «темные слухи» о подготовке «дворцового переворота» с целью возвести на престол наследника Алексея Николаевича при регентстве великого князя Михаила Александровича или великого князя Николая Николаевича, о «главной роли» в этом заговоре начальника штаба Верховного главнокомандующего генерала М.В. Алексеева, «якобы» согласившегося «арестовать Николая II и Александру Федоровну». Правда, эти «темные слухи» не внушали доверия знавшим «свойства характера Алексеева»[13]. Но последующая развязка оказалась вполне будничной и прозаичной.

Глава 3. Николай II и императрица Александра Федоровна накануне решающих событий

Несмотря на радикализацию оппозиции и ее планов, а также нарастание недовольства в войсках [включая офицерский корпус и высшее командование], императорская чета по-прежнему видела основную для себя проблему в самом существовании Государственной думы и устраиваемых думцами «скандалах». Императрицу Александру Федоровну, которая оставалась в столице и на которую царь явочным порядком возложил надзор за министрами и общественными настроениями, также очень беспокоила строптивость «придворных». «…Никто не защищает меня…», – в отчаянии писала она мужу 16 декабря 1916 г. Кроме того, окружение царицы было встревожено оппозиционными настроениями в Государственном совете, который мог стать «столь же дурным и левым, как Дума, и ненадежным»[14].