Читать книгу "Воспоминания немецкого генерала. Танковые войска Германии во Второй мировой войне. 1939-1945 - Гейнц Гудериан"

Хотя возможности для проведения практических занятий были довольно ограниченными, тем не менее мы постепенно получали довольно ясное представление о перспективах использования танков в современной войне. Особенно плодотворной для работы моей фантазии явилась моя четырёхнедельная командировка в Швецию, во время которой я имел возможность практически ознакомиться (во время манёвров) с последним образцом немецкого танка LK II, использовавшегося в период войны.

По пути в Швецию мы с женой побывали в Дании, где приятно провели несколько дней в Копенгагене и его окрестностях.

Глубокое впечатление произвели на нас прекрасные скульптуры Торвальдсена. Сидя на террасе замка Хельсиньор, мы вспоминали слова Гамлета:

Есть многое на свете, друг Горацио, Что и не снилось вашим мудрецам.

Лучи солнца окрашивали бронзовые стволы пушек в зеленоватый цвет. Это была великолепная картина.

Дальнейший путь от Мотала до Стокгольма мы совершили на пароходе. По дороге остановились, чтобы осмотреть красивую старинную церковь Врета. На следующий день мы увидели великолепные здания Стокгольма — этой северной Венеции.

Я был направлен во 2-й гвардейский батальон. Его командир полковник Бурен принял меня весьма любезно. Меня прикомандировали к роте, которой командовал капитан Клингспор; с ним у меня установилась прочная дружба, продолжавшаяся до самой его преждевременной смерти.

Шведские офицеры, с которыми нам приходилось иметь дело, встретили нас, немецких офицеров, весьма гостеприимно. Во время тактических занятий нас очень тепло принимало местное население, предоставившее нам квартиры.

Мы посетили тёщу капитана Клингспора — мадам Гедерлунд в её чудном замке, расположенном у самого моря. Мадам Гедерлунд владела заводом, вырабатывавшим превосходный шведский пунш, которого мы вдоволь отведали. Посетили королевское имение Тюльгарн, которым управлял офицер запаса по фамилии Багер, служивший ранее в танковом батальоне. Вместе с полковником Бурен ездили на охоту. В Скансене посетили театр, расположенный под открытым небом, осмотрели картины известного художника Лильефорса.

В Дроттнингхольме нам показали кожаные обои из дворца Валленштейн в Праге, «спасённые» великим шведским королём Густавом Адольфом во время Тридцатилетней войны. Тогда мы смеялись над этим странным термином, когда кастелян объяснял значение этих прекрасных обоев. Теперь же можно сказать, что действительно некоторые из этих сокровищ были спасены, ибо в противном случае они едва ли избежали бы уничтожения во время второй мировой войны. К их числу принадлежит «Кодекс Аргентеус», помещённый под стеклом за фиолетовой шёлковой занавесью в университетской библиотеке города Упсала. Вблизи этого бесценного документа я обнаружил библию, которую король Генрих III подарил кафедральному собору города Гослар. Она также принадлежит к числу спасённых сокровищ из более чем 250 ограбленных Густавом Адольфом немецких городов.

До сих пор я с большим удовольствием вспоминаю поездку в Швецию, оказавшуюся для меня весьма полезной.

В том же 1929 г. я пришёл к выводу, что одни танки или танки, приданные пехоте, не могут иметь решающего значения. Изучение военной истории, итогов манёвров в Англии и собственного опыта убедили меня в том, что танки могут быть использованы наиболее эффективно лишь тогда, когда всем остальным родам войск, поддерживающим танки, будет придана такая же скорость и проходимость. Танки должны играть ведущую роль в соединениях, состоящих из различных родов войск; все остальные рода войск обязаны действовать в интересах танков. Поэтому необходимо не танки придавать пехотным дивизиям, а создавать танковые дивизии, в состав которых должны входить различные рода войск, обеспечивающие эффективность действий танков.

Во время командирских занятий на местности, проводившихся летом 1929 г., руководя одной из групп, я принял за основу танковую дивизию. Занятия прошли успешно, и я был уверен, что нахожусь на правильном пути. Однако новый инспектор военных сообщений генерал Отто фон Штюльпнагель запретил мне оперировать во время занятий танковыми соединениями, так как он считал, что танковая дивизия является утопией. Я мог говорить только о танковых полках.

Осенью 1929 г. начальник штаба инспекции автомобильных войск полковник Лутц, бывший мой мюнхенский покровитель, спросил меня, не желаю ли я стать командиром автомобильного батальона. Я дал согласие и с 1 февраля 1930 г. был назначен командиром 3-го прусского автомобильного батальона, расположенного в Берлин-Ланквитце. Батальон состоял из четырёх рот: 1-я и 4-я роты находились вместе со штабом батальона в Берлин-Ланквитце, 2-я рота — в учебном лагере Доберитц-Эльсгрунд, а 3-я рота — в Нейссе (Ныса), 4-я рота была выделена из состава 3-го обозного батальона. После того как я принял подразделения своего батальона, полковник Лутц оказал мне содействие в переформировании последнего, 1-я рота была снабжена бронемашинами, а 4-я — мотоциклами; таким образом, две роты могли стать ядром будущего моторизованного разведывательного батальона, 2-я рота была выделена как танковая и снабжена макетами танков; 3-я рота предназначалась в качестве противотанковой, поэтому была снабжена деревянными макетами пушек. Хотя 1-я рота и имела старые бронемашины, разрешённые нам Версальским договором, однако во время занятий мы в целях экономии моторесурсов пользовались макетами. Одна только мотоциклетная рота имела настоящее вооружение — пулемёты.

С большим рвением приступил я к практическим занятиям со своими импровизированными подразделениями, радуясь, что наконец-то стал до известной степени полновластным хозяином подразделения. Офицеры и рядовой состав занимались с большим воодушевлением, так как эти занятия внесли некоторую свежесть в затхлую атмосферу нашей армии. Но со стороны своих начальников я не встречал должного понимания. Например, инспектор военных сообщений так мало верил в этот ещё совсем молодой род войск, что запретил нам проводить в учебном лагере занятия совместно с другими батальонами. В манёврах 3-й дивизии, в состав которой входил наш батальон, нам разрешили принять участие только одним взводом.

Исключение составлял наш командир дивизии Иоахим фон Штюльпнагель, который в своё время сообщил мне о моей командировке в Мюнхен. Этот образцовый генерал проявлял большой интерес к нашим занятиям и чутко реагировал на запросы нашего подразделения, оказывая значительную помощь. К сожалению, генерал весной 1931 г. решил выйти в отставку из-за каких-то неприятностей с министерством рейхсвера. Той же осенью ушёл в отставку и наш инспектор генерал Отто фон Штюльпнагель. Когда я прощался с ним, он заявил мне: «Вы слишком напористы. Но поверьте мне, что ни я, ни вы не доживём до того времени, когда у немцев будут свои танковые силы». Скептицизм парализовал силы этого умного человека. Он понимал значение проблемы, но не знал, как её решить.

Вместо него инспектором был назначен генерал Лутц, занимавший до того пост начальника его штаба. Это был умный человек, обладавший обширными техническими знаниями и большими организаторскими способностями. Признавая преимущества выработанных мною тактических принципов, он полностью встал на мою сторону.