Читать книгу "Повседневная жизнь советского разведчика, или Скандинавия с черного хода - Борис Григорьев"

Репрессиям со стороны партии и правительства не подвергался, в белых армиях не служил.

Примерно такое же впечатление я вынес и с мандатной комиссии, последовавшей вскоре после беседы с М. С. Цымбалом. Мандатная комиссия — это собрание опытных и мудрых сотрудников разведки, созываемая на период вербовочной кампании. Я уже думал, что нескончаемым собеседованиям пришел конец, когда Юдинцев мне напомнил, что перед тем как окончательно рассчитаться с институтом и пробежаться с обходным листом по коридорам, нужно было получить рекомендацию комитета ВЛКСМ. Это, конечно, уже была формальность, и по поводу того, что здесь могут встретиться подводные камни, я ничуть не переживал.

На заседание всеинститутского комитета меня привел Генка Анчифоров, секретарь курсовой организации. Он оставил меня сидеть в предбаннике, а сам зашел, чтобы узнать, когда будет слушаться наш вопрос. Ждать пришлось недолго, Генкина голова высунулась в проем двери и кивком пригласила войти. Народу сидело человек пятнадцать. Анчифорову дали слово, и он начал зачитывать мою характеристику. Перечислив все положительные качества комсомольца Григорьева, он приблизился к основному месту, и я слегка насторожился. И недаром. «Комсомолец такой-то», — громко чеканя слова, читал Генка, — «рекомендуется для работы в органах госбезопасности». Я чуть не упал со стула. Нам столько говорили о конспирации, нас так строго предупреждали о том, чтобы о предстоящей работе никто, кроме жены, не знал, что я был готов накинуться на нашего комсомольского вожака, заткнуть ему рот и… Все дружно, как ни в чем не бывало, подняли руки, и нас с Генкой выпустили наружу. Не обменявшись ни словом, мы разошлись с ним в разные стороны и больше никогда не встречались. Не хочу никого из членов комитета винить в разглашении служебной тайны, но позже убедился, что многим, очень многим наш уход в Службу был тайной мадридского двора. Там, где тайну делят больше двух, тайна перестает быть таковой.

Это был первый прокол в хрупкой оболочке конспирации, так старательно раздуваемой вокруг кандидатов в разведчики. Хотя я еще ни на шаг не приблизился к званию разведчика, но прокол этот воспринял довольно болезненно. Потом таких проколов будет больше, и воздушный шар конспирации сильно похудеет от них, но я уже привыкну и буду относиться к ним философски.

Примерно так — с некоторыми шероховатостями или без них — проходило оформление многих моих коллег на работу в разведку. Если Россия по Гоголю вышла из «Шинели», то советская разведка — из выпускников вузов. Как уже можно догадаться, заместитель декана по кадрам Юдинцев не просто так сидел в своем скромном кабинетике, а наблюдал за каждым из нас, изучал наши моральные и деловые качества, прикидывал, который из нас годится на роль будущего сотрудника ПГУ — Первого главного управления КГБ, в ведении которого находились вопросы внешней разведки Советского Союза.

Значительная прослойка разведывательных кадров поступала из других подразделений КГБ, в том числе и из территориальных. Реже приходили молодые дипломаты из МИД СССР. Еще реже организовывался т. н. партийный набор из молодых партийных функционеров. На Старой площади считали, что ПГУ время от времени нужно укреплять кадрами, и направляли на площадь Дзержинского свой передовой отряд. Некоторые из этих ребят становились хорошими оперативниками и пользовались уважением коллег. Иные так и не смогли избавиться от своих партийных замашек и продолжали свою карьеру уже в рамках чекистско-партийной деятельности. Отношение оперативной массы к ним было скептическим. В результате укрепления рядов Службы как такового, на мой взгляд, не происходило: кандидаты из партийных органов были не лучше и не хуже других, но поскольку КГБ считал себя тогда отрядом партии, то отказываться от таких подарков было не принято.

Какие требования предъявляются к кандидатам для работы в разведке? В первую очередь молодой человек проверяется на лояльность к своей родине. Важное значение имеет физическое и психическое состояние его здоровья, чистая, не запятнанная криминальным прошлым биография, высокие моральные принципы и адекватная мотивация. Знаменитый разведчик Ким Филби называет пять качеств, необходимые для разведчика: дисциплина, терпение, внимание к деталям, выдержка и вера.

Список личных и деловых качеств, которые необходимы сотрудникам разведывательных служб, можно продолжить. Естественно, не каждый из сотрудников обладает полным их набором, да этого и не нужно. Вот взять, к примеру, такое качество, как склонность к авантюризму. В зависимости от ситуации эта человеческая особенность может принести крупный успех и наоборот, такое положительное качество, как природная осторожность, может сыграть с разведчиком злую шутку. Разведывательная работа не терпит шаблона и готовых рецептов. Есть какие-то определенные каноны, которые, однако, нужно применять творчески и не следует утрировать и доводить до абсурда. Базисный принцип любой работы — конспиративность — при желании тоже можно превратить в тормоз. Если последовательно его придерживаться, расширять и углублять до бесконечности, то окажется, что он как зловредный вирус постепенно «съест» саму разведку.

…Осенним хмурым августовским утром нас собрали в одном из дворов служебного квартала в Варсонофьевском переулке и на автобусе через всю Москву повезли по шоссе Энтузиастов за город. Проехав Балашиху, мы скоро остановились у массивных железных ворот выкрашенных в зеленую краску. Ворота заскрипели, распахнулись, и автобус въехал на территорию 101-й школы КГБ, основанной в 1941 году для подготовки разведчиков-диверсантов, а со временем ставшей основной кузницей кадров для внешней разведки КГБ.

Докладываю: явился в ваше распоряжение согласно вашему распоряжению!

Сразу по прибытии всех новичков представили «дядькам», руководителям учебных отделений. Нашим «дядькой» стал полковник Толстиков Петр Игнатьевич, уже пожилой человек лет шестидесяти. Его лоб пересекал шрам (бандитская пуля!), лицо было хмурым и неприветливым, как Ладога в непогоду, говорил он медленно и как-то весомо. Первое впечатление от встречи с ним было не очень благоприятным, но оказалось обманчивым, и мы потом по достоинству оценили его добрую, заботливую и справедливую душу.

Нас разместили в деревянных барачного типа общежитиях по три человека в комнате. Моими соседями по комнате оказались питерец и мурманчанин, уже имевшие опыт контрразведывательной работы и потому считавшие меня «салагой». Они беззлобно надо мной посмеивались и разыгрывали, путая сообщениями о том, что по окончании школы меня заберут на «нелегалку».

Времени до обеда было предостаточно, и мы пошли знакомиться с обстановкой, посмотрели на учебные корпуса, столовую, клуб, библиотеку, спортивный зал и спортивные площадки, обошли по тенистым дорожкам почти всю территорию и впечатлились ее размерами и высоким деревянным забором, ее со всех сторон окружавшим. И вдруг прямо под ноги нам упал футбольный мяч. Над забором показалась хулиганская мордаха какого-то местного Квакина и нахально потребовала:

— Эй вы, шпионы! Подайте-ка нам мяч!

Один из нас молча поднял мяч и перебросил через забор. «Квакин», не поблагодарив, исчез, и игра по ту сторону забора возобновилась. Мы пришли к единодушному выводу, что наша зашифровка оставляет желать лучшего. Но несмотря ни на что она продолжала осуществляться по всем канонам жанра.