Читать книгу "Хрустальный ключ, или Жили-были мы - Анна Чернакова"

Он бесшумно подполз к углу и осторожно выглянул. Бабушка с портрета с насмешкой смотрела прямо на него и, встретившись глазами, покрутила пальцем у виска. Потом, зевнув, отвернулась.

Ну и не надо. Тёма пошёл в свою комнату, всю увешанную фотографиями футболистов, гоночных машин и рок-музыкантов, громко включил музыку и стал скакать на кровати, как на батуте. Из коридора раздался голос бабушки:

– Тёма! А уроки?! А музыка?! А посуда?! А чулан?! Я всё расскажу!

Тёма, вздохнув, выключил плейер и с неохотой побрёл в чулан.

Глава пятая

Тёма с тоской смотрел на беспорядок в чулане – пыльные, старые вещи, свалившиеся с полок прошлой ночью, когда он вытаскивал костюм Звездочёта… В маленькое окошко под потолком заглянуло солнце, и в углу что-то блеснуло – что-то, чего Тёма раньше в чулане не видел. Он отодвинул в сторону старые платья и пальто, отшвырнул сломанные стулья и детские лыжи с ботинками, полез в угол.

Бабушка на портрете нахмурилась.

В углу обнаружился большой старинный сундук с коваными узорами на боках. Тёма попытался его открыть, но крышка не поддавалась. Не помогли ни ножка табуретки, ни отвёртка, ни лыжная палка, ни согнутая пополам вешалка, ни большой гвоздь – сундук был надёжно заперт.

Тёма исследовал замочную скважину. От большой дырки для ключа расходились лучи бронзовой звезды. Тёма щелкнул пальцами, воскликнул: «Скарафаджо!» и побежал в папин кабинет.

– Тёма! – попыталась его остановить бабушка.

В папин кабинет Тёме тоже нельзя было заходить. Запрещение это случилось после того, как однажды папа с мамой уехали смотреть редкое астрономическое явление – затмение Луны, а к Тёме пришёл Валера Пичугин, чтобы делать арифметику. Но как-то так случилось, что вместо арифметики они придумали кататься с папиного кульмана. Если доску правильно наклонить, то с неё можно замечательно съезжать на животе, как с горки. А из ненужных папиных чертежей сделать снег и сугробы…

В общем, после этого Тёму допускали в кабинет только для воспитательных бесед. Говорила, в основном, мама. Говорила долго и научно, так что Тёма быстро переставал слушать и от скуки внимательно разглядывал всё, что стояло, лежало и висело на стенах.

Особенно интересовал его полированный ящик, где за зеркальным стеклом передней стенки блестел радужными гранями большой хрустальный ключ.

Однажды Тёма не выдержал и спросил, что же это за ключ.

– Для кого, спрашивается, я стараюсь, объясняю? Он, оказывается, по сторонам смотрит! – рассердилась мама и стала говорить про синдром дефицита внимания и психологический инфантилизм. Тёма не знал ни что такое «синдром», ни что такое «инфантилизм», ни даже что такое «дефицит», но снова перебивать боялся и, как приказала мама, смотрел только на неё. А сам думал, что же и когда этим ключом открывали. Дверь за нарисованным очагом, как у Буратино? А вдруг им заводили какую-нибудь волшебную карусель или старинные часы с хрустальными колокольчиками? А, может быть, где-нибудь в далёкой стране до сих пор стоит запертый за́мок? Вот бы узнать, где, и съездить…

Поэтому, когда Тёма увидел замочную скважину сундука со звездой, он сразу же вспомнил, что посредине причудливой бородки хрустального ключа была выгравирована точно такая же звёздочка. Вот, оказывается, что открывает этот таинственный ключ!

В кабинете – самой большой комнате в доме – было прохладно и сумрачно. Вдоль стен стояли высокие старинные книжные шкафы, где за стеклом тускло поблёскивали корешки книг. В одном углу темнел кульман на литых чугунных ногах с начатым чертежом, поодаль – перепачканный краской мольберт. На старом дубовом столе с зелёной столешницей белел компьютер с большим монитором. А над столом висела большая гравюра, изображавшая Дворцовую площадь с Александрийским столпом посредине. Папа Тёмы работал архитектором-реставратором.

Тёма взгромоздил тяжёлый дубовый стул на стол, вскарабкался на него. Под самым потолком в полированном ящике со стеклянной крышкой таинственно мерцал большой хрустальный ключ. Тёма осторожно вынул ключ из ящика.

Вернувшись к сундуку, он вставил ключ в скважину. Ключ, как он и предполагал, подошёл. Тёма осторожно повернул его. Что-то зазвенело и щёлкнуло. Тяжёлая крышка медленно сама приподнялась и откинулась.

Тёма даже засвистел от разочарования. В сундуке лежал такой же, как и во всём чулане, старый пыльный хлам. Тёма выкинул оттуда сломанную деревянную куклу-ангела, изъеденную молью зелёную куртку с красными обшлагами, железяки, тряпки, разваливающуюся в руках детскую книжку, карманные латунные часы с разбитым стеклом…

Он с досадой пнул сундук ногой. Бабушка на портрете закричала «Осторожно!», но было уже поздно – ключ вывалился из замка. Тёма попытался его поймать, но ключ подпрыгнул в его руках, перевернулся, упал на пол и с громким звоном разбился на тысячу мелких осколков.

Тёма оглянулся на бабушку. Та смотрела на него с ужасом.

– Ты сама виновата! – быстро сказал Тёма. – Ты мне под руку крикнула!

Но бабушка его не слушала. Обеими руками схватившись за голову, она раскачивалась из стороны в сторону, повторяя:

– Бож-же мой, Бож-же мой, что-то будет, что-то будет!..

А на её лице было написано такое отчаяние, что Тёма действительно испугался. Он попытался закрыть крышку, но не смог даже сдвинуть её с места. Повис на ней, стал дёргать, колотить по ней лыжной палкой, но крышка не двигалась. Тогда он опустился на угол открытого сундука и снова запричитал, на этот раз серьёзно:

– Какой же я несчастный, невезучий и кругом виноватый! И никто никогда меня не простит, мама меня совсем не любит, да и папа только иногда. И зря я на самом деле не поразил себя кинжалом…

Он поднял полные слёз глаза на бабушкин портрет – и замер с открытым ртом: бабушки на фотографии не было. Осталось только пустое кресло с вязанием на подлокотнике.

Если бы он был сейчас в кабинете, то заметил бы, что в шкафу, который стоял прямо под полкой, где только что висел ключ, медленно уползала в глубину большая старинная книга с потёртым кожаным корешком, словно кто-то невидимый тащил её сквозь стену.