Читать книгу "Меняя историю - Геннадий Марченко"

Музыканты оказались парнями понятливыми, и «Учкудук» мы выучили минут за десять, если не меньше. А вскоре уже весь зал подпевал:

Учкудук – три колодцаЗащити, защити нас от солнца!Ты в пустыне – спасительный круг,Учкудук!..

Песню пришлось дважды исполнять на бис и, судя по довольному выражению лица первого секретаря ЦК КП Узбекистана и по тому, как он хлопал в такт, эта вещь ему невероятно понравилась.

– Вот молодец, какую песню сочинил! – обнимая меня, воскликнул Шараф Рашидович. – Это ведь Кызылкум и Учкудук воодушевили тебя, правильно?

– Так и было, как только мы высадились в Учкудуке и я узнал, что название города переводится как «три колодца», так сразу песня и родилась, – вдохновенно врал я, не успевая отвечать на рукопожатия приближенных к лидеру Узбекистана чиновников. – Позвольте подарить эту песню гостеприимному народу Узбекистана.

– Это поистине бесценный подарок! – воскликнул Рашидов.

Одним словом, халат и кинжал с книжками я отработал, вызвав в то же время у Тарковского приступ ревности. Внешне это почти никак не проявлялось, но за месяц, проведённый рядом с режиссёром, я научился понимать его мысли по малейшим признакам. Вот и сейчас он совсем чуть-чуть прищурился, да ещё и закурил, что стало для меня признаком возможного попадания в опалу. Ладно, переживём как-нибудь.

Между тем внимание Рашидова переключилось на нашу ассистентку режиссёра. Верочка, довольно неумело играя скромницу, то и дело заливисто хохотала в ответ на всё более скабрёзные шутки первого секретаря ЦК КП Узбекистана. Но тут ещё трезвый Тарковский незаметно погрозил ей пальцем, поблагодарил Рашидова за тёплый приём, и Верочка вместе с нами откланялась.

На прощание Шараф Рашидович пообещал, что обязательно прислушается к моему совету и попробует написать научную фантастику. Ну да, знаем мы ваше творчество. Небось наймёшь пару-тройку малоизвестных писателей, а то вон Брежнев тоже вроде бы сам написал трилогию «Малая земля», «Возрождение» и «Целина»…

Из Москвы я решил сразу же отправляться в Пензу, в тот же день и тоже на самолёте. Жена уже заждалась. Да и дыня не вечная…

– Серёжа, ничего себе, сколько всего!

Я стоял в дверях с сумкой на плече, в которую каким-то чудом запихал трёхтомник Рашидова, дыню, халат… и улыбаясь смотрел на любимую супругу. Данька спал, правда, в дальней комнате, но всё равно наша встреча проходила вполголоса. Объятия, поцелуи, разглядывание гостинцев из Узбекистана, дегустация дыни… А потом бурная ночь, по ходу которой я понял, как мы соскучились за этот месяц друг без друга.

Глава 2

Лестница на второй этаж слегка поскрипывала, но я посчитал это мелочью. Да, дом не первой молодости, но в целом этот особняк, располагавшийся на улице Лермонтова в Переделкино, мне понравился. Построенный по немецкому проекту, двухэтажный, с открытой верандой, с гостиной и кухней на первом этаже и спальнями и рабочим кабинетом на втором, раздельным санузлом… Правда, канализация была не проточная, отходами жизнедеятельности заполнялась специально вырытая под домом яма, которую должен осушать периодически приезжавший в посёлок золотарь на своей машине с цистерной и насосом.

Дерево прогнило лишь в одном месте, а именно лестница, ведущая в подпол, но заменить её было по большому счёту парой пустяков. А буквально в двух шагах от дачи текла Сетунь. В прежние времена, говорят, речка была намного полноводнее. По соседству высилась дача Окуджавы, а чуть дальше – особняк Леонида Леонова.

– Как вам дачка, впечатляет? Между прочим, здесь раньше жил известный писатель и драматург Всеволод Иванов.

– Да-да, наслышан.

Я обернулся к моему спутнику Давиду Израилевичу Раху, представлявшему в Переделкино местную власть. Вроде бы из несостоявшихся поэтов, зато на жилищном поприще карьера у товарища удалась. Пристроился в Переделкино своего рода завхозом, обзавёлся массой полезных связей, и писатели с поэтами, артисты и режиссёры, если что случалось, шли на поклон именно к Раху. С ним я планировал завязать дружеские отношения, раз уж такой нужный человек. Но вот распределением дач заведовал Литфонд, и просто так, как выяснилось, приобрести жильё в элитном посёлке было нельзя.

И я произвёл небольшую разведку, побродив по кулуарам Союза писателей, выяснил, как проходит процесс распределения жилплощади в Переделкино. Запомнив фамилию главного в этом деле человека – им был некто Евгений Петрович Мишин, – стал думать, как к нему подкатить. И тут позвонил Чарский, с радостью объявивший о том, что Инга стала лауреатом международного конкурса в Сопоте, выиграв «Янтарного соловья» с песней «Искала». Ну я же знал, что этой вещи уготовано большое будущее! Да и девушке тоже, если уж на то пошло.

Между делом я поделился своей проблемой. И тут выяснилось, что Чарский неплохо знает этого Мишина, занимающегося распределением писательских дач. Пообещал закинуть крючок и отзвониться.

Через два дня у нас состоялся новый разговор с Анатолием Авдеевичем.

– В общем, в следующую среду к двум часам дня нам назначено у Мишина, я вас буду сопровождать. Судя по намёкам Евгения Петровича, положительное решение вопроса обойдётся в пределах пяти тысяч рублей. Так что деньги захватите. Кстати, а вы состоите в Союзе писателей? А, ну тогда нет вопросов, жду вас в среду в Москве.

Вот так, за пять тысяч целковых, я и стал обладателем вполне приличной дачки в знаменитом посёлке. После Иванова здесь проживал его сын, известный лингвист, а последние три года дача стояла законсервированной. Надеюсь, Вале, когда я её сюда привезу, мой выбор понравится. Хотя, честно говоря, выбирать было особо не из чего. Мне предложили три варианта, и этот мне показался самым достойным, с чем согласился и Давид Израилевич.

– Конечно, тут надо бы обои подклеить, здесь пол подлатать, лестницу в подвал поменять, само собой, а то ведь половицы гниловатые, не выдержат, чего доброго, – бормотал Рах. – Мебель старая, но, в принципе, ещё добротная.

– Точно, мне очень понравился рабочий стол в кабинете на втором этаже, его я оставлю по-любому. А вот этот шкаф – на помойку.

– Не торопитесь, молодой человек, на помойку всегда успеется. Если надумаете избавляться от шкафа, я сам всё устрою. Пришлю людей и заберу у вас мебель. А вот этот гарнитур на восемь персон оставите или тоже… того?

Вишь ты, какой рачительный, прямо настоящий Плюшкин. Интересно глянуть на его жилище, наверное, стащил туда всё, что плохо лежало. Ну да это его дело, главное, чтобы мне от него была польза.

– Нет, Давид Израилевич, гарнитур я не «того», стулья добротные, хоть и не гамбсовские, на них ещё сидеть и сидеть. Других у меня пока всё равно нет.

– Понимаю, вопросов больше не имею. Пойдёмте, я вам двор покажу, там тоже немало интересного…

Получив ключи от дачи и чувствуя себя почти состоявшимся небожителем, вечером того же дня я отправился в Москву. У меня была назначена встреча с Полевым, инициатором выступил я, подкупил его якобы новой рукописью, которая, впрочем, на самом деле имела место быть и называлась «Азазель». Да, вот так, я всё же рискнул предложить вещь подобного плана к печати, хотя и в довольно прогрессивном журнале. Но, по большому счёту, главной целью встречи была отнюдь не рукопись.