Читать книгу "Десять историй ужаса - Роберт Лоуренс Стайн"

— Самое время тебе поучиться терпению. — Миссис Таск подняла запястье, и ее рукав соскользнул назад, открывая золотые наручные часы необычной формы. — О да, самое время.

Она медленно постучала по ним три раза указательным пальцем правой руки. Потом повернулась и, не сказав больше ни слова, пошла прочь.

Я вернулась на свое место как раз когда оркестр начал настраиваться.

— Вот ты где, — сказала мама. — Долгонько же тебя не было.

— Там была очередь, — ответила я. Я опасалась смотреть на миссис Таск, вернувшуюся на свое место. Больше всего на свете мне сейчас хотелось забыть странную сцену в вестибюле.

Я не могла не думать о том, как весело сейчас проводят без меня время мои друзья. Но это было слишком грустно. Так что я принялась думать о компьютерной игре, которую мне подарили на Рождество.

Она была реально сложной. Настолько, что я никак не могла пройти дальше шестого уровня. Я подумала об этой игре, потом попыталась сообразить, что же я делаю не так.

Может статься, поход на балет будет, в конце концов, не напрасен. Это даст мне время хорошенько подумать.

Я услышала, как труба издала несколько нот. Потом пропела флейта.

— Что там? — шепнула я маме.

— Разогреваются, — ответила та.

— Все еще? — удивленно спросила я. — Сколько можно.

Мама закатила глаза.

— Имей терпение, — сказала она. — Балет вот-вот начнется.

Минуты ползли одна за другой. Музыканты продолжали дудеть и выводить трели. Спустя некоторое время у меня начало покалывать руку. Она уже «уснула». Я встряхнула ею.

— Сэм! — резко сказала мама. — Сиди смирно.

— Эта дребедень когда-нибудь начнется? — спросила я.

Мои мысли снова поплыли. Я уже не могла не думать о своих друзьях. Мне было интересно, пойдут ли они за пиццей после фильма. Я жалела, что не нахожусь сейчас с ними. Я даже знала, что бы надела: новую рубашку для рэгби, подаренную мне на Рождество родственниками.

Это напомнило мне и о других подарках. Чтобы хоть чем-то себя занять, я мысленно их перечислила.

Оркестр умолк.

Началось, подумала я. Я ждала, когда зазвучит музыка. Но несколько минут прошло в тишине.

— Что случилось? — спросила я наконец.

— Ш-ш-ш-ш! — мамины глаза были устремлены на сцену. Она улыбалась в предвкушении.

Я наклонилась вбок, чтобы хоть что-то увидеть из-за прически. Но занавес оставался закрыт. Наконец, спустя, как мне показалось, минут десять, я уловила краем глаза какое-то движение. Я взглянула на оркестровую яму и увидела, как дирижер вскинул руки. Музыканты неспешно подняли инструменты.

По-прежнему ничего не происходило. Дирижер так и стоял с поднятыми руками. Оркестр держал инструменты наготове. Но никто не сыграл ни ноты.

Что же происходит? Я окинула взглядом зал и увидела, что остальная публика сидит неподвижно и смотрит на сцену.

Я поерзала на сидении, пытаясь устроиться поудобнее. Почему этот дурацкий балет все никак не начнется?

Тишина стояла пугающая. Никто не ерзал на сидении, не покашливал, не перешептывался.

А моя мама все так же смотрела на сцену с этой своей легкой улыбкой.

Когда прозвучали, наконец, первые ноты, они так меня испугали, что моя нога непроизвольно дернулась и ударилась о кресло впереди. Волосяная дама обернулась ко мне и нахмурилась.

Увертюра была скучнейшая, и я вскоре перестала обращать на нее внимание. Вместо этого я думала о стихотворении, которое должна была выучить для школы. Большую часть я уже выучила, но оно было длиннющее — целых двадцать строф.

Декламация про себя оказалась неплохим способом расслабиться. Но на пятый раз меня от этого стихотворения уже тошнило.

Я выглянула из-за прически. Музыка еще играла, но занавес был закрыт.

Ура! — подумала я. Должно быть, я задремала и проспала весь балет. Это казалось слишком прекрасным, чтобы быть правдой.

— Уже конец? — прошептала я.

— Очень смешно, — отвечала мама. — Танцы вот-вот начнутся.

Сперва я решила, что она меня поддразнивает, но, снова повернувшись к сцене, увидела, как занавес начал подниматься. Он еле-еле полз. На сцене замерли в готовности несколько танцоров.

Ну почему я так бездарно трачу свое время?

Я подавила мощный зевок. Интересно, который час? Я пыталась посмотреть на мамины наручные часики. Но она сидела ко мне другим боком.

По сцене вяло двигались танцоры в цветастых пачках. Они кружили по сцене, как в замедленной съемке.

Пока они танцевали и танцевали, у меня затекла левая нога. Ощущение было такое, словно булавки и иглы впиваются в стопу прямо через туфлю. Я сильно топнула ногой, пытаясь восстановить кровообращение.

Это таки вывело маму из транса.

— Тихо! — шикнула она.

— Но у меня нога затекла! — возразила я.

Я снова повернулась к сцене. Танцоры ушли. Музыканты листали ноты, очевидно, готовясь к следующей картине.

Когда она, наконец, началась, я вцепилась в подлокотники и притворилась, что все нормально. Но танцы все продолжались и продолжались.

Это длилось целую вечность!

Я бросила взгляд на маму. Она улыбалась и еле слышно напевала себе под нос, глядя, как танцоры еле-еле ползают по сцене.

Что-то здесь было не так. И я, кажется, была единственной, кто это осознавал. Но что я могла поделать?

Я закрыла глаза и попыталась собраться с мыслями.

Внезапно публика зааплодировала. Это вырвало меня из раздумий. Я тоже начала аплодировать. Аплодисменты продолжались и продолжались. Через несколько минут я перестала хлопать. Но под хмурым взглядом мамы начала снова.

Через десять минут у меня страшно заболели руки. Я старалась хлопать как можно осторожнее.

Только когда я уже испугалась, что от дальнейшего хлопанья у меня начнут кровоточить ладони, аплодисменты стихли.

И повисла еще одна долгая пауза. Единственным звуком теперь был шелест нот.

В этот раз зловещая тишина тянулась еще дольше. Публика застыла в ожидании.

Все, больше я не могла этого выносить.

— Мам, — прошептала я. Горло будто наждаком натерли. — Мам, который час?

Она вздохнула.

— Честное слово, Сэм, — прошептала она. — Если не получаешь удовольствия сама, хоть другим не мешай.

Миссис Таск наклонилась вперед, чтобы я могла ее видеть.

— Я знаю, который час, — прошептала она. Она продемонстрировала мне свое запястье со странными часиками. — Настал час поучиться терпению. — Она постучала пальцем по циферблату.