Читать книгу "Петля Афродиты - Лариса Соболева"

Болотов не взял мобилу, она звонила и звонила, а на дисплее сияла звезда в ночном небе над землей с тремя заглавными буквами – ИНН. Пойми, что это. Любой подумает: номер конторы, где выдают идентификационные номера. Конспирация, однако. Да, именно звездой стала для него Инна четыре года назад, но звезды не всегда завораживают сиянием, иногда они пропадают, закрывшись тучами, о них забываешь, если они не напоминают о себе.

2

Перемены отменяются!

Атмосфера в доме напоминала струны гитары, потерявшие упругость, отчего они стали дребезжать, в результате прекрасный инструмент, приносивший радость, не строит. Не смертельно как будто, но жизнь в доме действительно не строилась. Надюша Алексеевна поморщилась: не в ее привычках заворачивать пассажи в духе бульварного чтива – гитара, струны, не строит… Реальность гораздо тривиальней – в доме разлад. Нет, внешне вроде бы все как прежде: улыбки, поцелуи в щечку, шутки тоже остались, правда, стали невеселыми. А нечто связующее пропало. Это уже не семья, а обитатели, которые разбегались с раннего утра, возвращались поздно и в разное время, после чего, наскоро перекусив, разбредались по своим норам. Квартира – заблудишься, муж выкупил весь этаж в подъезде, соорудил зачем-то мансарду под крышей с выходом на площадку, так что есть где спрятаться. Кругом все затихало. Люди есть, а дом словно безлюдный. Шумные завтраки и ужины за общим столом канули в Лету, стало пусто и скучно. Стало холодно, неприютно, отсюда и тревога разъедала душу, которая замирала в предчувствии чего-то нехорошего. Тем не менее все как всегда. Будто бы. Это мучительно.

Надежда Алексеевна ощущала разлад по энергетическим колебаниям, а их не предъявишь в качестве претензий. Нельзя же выставить улику – воздух. Только вот понять природу разлада ей не удавалось, а ведь понять – значит устранить причину. Она бродила по большой квартире, словно искала в закоулках ту самую неуловимую причину, которая, казалось бы, малым-мала, а грозит крахом. Подобное положение тупика приводило ее в тихое бешенство, ведь невозможно предъявить претензии никому. Никому!

– Что ты все ходишь, ходишь? – отложив газету, спросил друг семьи Богдан Петрович. – Ищешь что или так?..

Он солидный дядя, юным друг ее семьи быть не может, разменял Богдаша пятый десяток, как и муж. Невольно Надежду Алексеевну уколола мерзкая мысль: какие же они все безнадежно старые.

– Да, ищу, – рассеянно вымолвила она. – Вчерашний день.

– Вчерашний искать бесполезно. Лучше, Нюша, завари чайку, а? Я, честно сказать, в сонливом состоянии – не погода, а снотворное.

– Может, кофе?

– Не-не-не, – отказался Богдаша. – Чай дает более длительный эффект бодрости. Хороший чай, разумеется.

Надежда Алексеевна вспомнила, что ее проблемы не должны портить жизнь людям, тем более Богдану. Он всегда относился к ней с предельным вниманием и пониманием, всегда принимал ее сторону во время ссор с мужем, давал дельные советы, лечил все их семейство. Очень хороший человек Богдаша. И смешной. Торчащие во все стороны волосы, торчащие усы, круглые голубоватые глаза, обиженно оттопыренные губы (на самом деле Богдан обижался крайне редко) и большие уши – разве не смешно? Если б не крупная фактура, он был бы похож на добряка-гнома из диснеевской сказки, способного превратить жизнь в праздничный фейерверк. Когда Надежда Алексеевна смотрела на него, ее губы сами собой растягивались в улыбке, но не сегодня, не сейчас.

– Божественно, – вскоре причмокивал он, пережевывая шедевр из слоеного теста с дивным кремом. – Ты лучшая в мире хозяйка.

– Думаешь, комплимент кинул? – надулась она. – Хозяйка! Хм! Современную женщину устроит сравнение только с королевой.

– Амбиции, Нюша, яд. Они сводят в могилу всех без разбору: слабых и сильных, бедных и богатых, молодых и старых, сводят раньше срока. А жизнь так прекрасна… и быстро проходит. Так на фиг ее сокращать? Ну-ка давай по чесноку: чего тебя плющит?

– Фу, Богдан! – сморщила она нос. – Выражаешься, как молодняк на пятаке… как наш Артемка! Толковый словарь нужен, когда его слушаешь.

– Стараюсь не отстать от жизни. Так что там у тебя? Колись.

– Ты серьезно… считаешь, со мной что-то не так?

Если честно, не хотелось бы Надюше услышать, что именно с ней не так, а Богдан, казалось, легко считывает ее тревоги вместе с мыслями. Это, извините, никому не нравится. К счастью, щелкнул замок в прихожей. Надежда Алексеевна подхватилась, обрадовавшись, что диалог с Богдашей прерван. Иначе она не удержалась бы и вывалила на него свои подозрения, досаду, негодование, упреки и… в запале можно такого наговорить, что потом стыдно будет даже в зеркало смотреть, не то что в глаза Богдану.

– Это Валера, – бросила она ему, идя к выходу, но телефонный звонок заставил ее вернуться к столику у дивана и взять трубку, данная мелодия стояла на номере матери. – Наконец-то! Мама, куда ты пропала?..

– Извините, – послышался в трубке незнакомый мужской голос, – я врач «Скорой помощи». Мы нашли вашу мать в парке. Она лежала на дне оврага, который находится за деревянной беседкой…

– Что-что? Лежала? – не могла с ходу включиться Надежда Алексеевна, встревожившись. – Почему лежала? Как это?..

– Видимо, упала…

– У деревянной беседки? А что она делала в парке в такую погоду?

– Наверное, гуляла. Нам позвонили, мы приехали и…

– Она жива?!

– Жива, жива, но… в стабильно тяжелом состоянии. В сумочке мы обнаружили телефон и позвонили вам, чтобы сообщить, где искать ее.

– Я сейчас приеду…

Вошел муж. В кои-то веки Надя не обратила на него внимания, не кинулась встречать – нет, она вообще отвернулась, будто один его вид мешал вести диалог по телефону. А Болотов сразу же надул губы, потому что… искал повод! Хотя бы косвенный. Надо же как-то начать, за что-то зацепиться?

– Обязательно приезжайте, но не в парк, – говорил тем временем доктор в трубке. – Мы отвезли ее в четвертую больницу, там вы сможете навестить свою мать и поговорить с врачом.

– Я… да… я приеду… конечно. Спасибо.

Когда она убежала, ничего не объяснив мужу, Болотов повернулся к жующему другу, представляя собой один большущий вопрос. Богдаша, научившийся без слов понимать его, пожал плечами:

– Не знаю. Ей позвонили только что, о чем шла речь, я не вслушивался.

– Странно… – разгуливая по гостиной, словно это чужой дом, произнес Болотов. К чему он бросил это слово «странно»? Что странного в том, если жена получила плохие новости? Плохие? Валерий Витальевич насторожился: – Боня, речь обо мне шла?

– Нет, – беспечно ответил тот, беря очередной кусок торта. Во всяком случае, половину кто-то съел, а утром торта на столе Болотов не видел, значит, Надя приготовила его днем. – Точно нет. А чего это ты так всполошился, м? Боишься стукачей, да?

Разумеется, он знал о подпольной жизни друга, не одобрял, но и не считал своей обязанностью доносить Надюше. Фактически Богдаша являлся тормозом, мешавшим осуществить перемены, он отговаривал Валерия Витальевича от неосмотрительного поступка, но кто же слушает голос разума?