Читать книгу "Вирус любви - Елена Усачева"

Из-за болтовни с Царьковой в столовую она прибежала последней. Здесь уже была толпа. 9 «А» получил свои булки с сосисками и расположился на трех больших столах. Ася оказалась в хвосте 9 «Б». Будь с ней сейчас Лерка Гараева, она бы наверняка заняла ей место, и Репиной не понадобилось бы топтаться на выселках. Но пока в классе других подруг у нее не было, поэтому пришлось отстаивать длиннющую очередь. Да еще рядом с «червяками», которых Репина терпеть не могла. Впрочем, как и все ашки. Оба класса находились в состоянии «холодной войны». До открытых конфликтов дело не доходило, но отчужденность между параллелями имелась.

Ася была настолько увлечена мыслями о своем безрадостном будущем без Гараевой, что не сразу заметила, за кем она стоит.

Прямо перед ней высилась широкая спина Быковского.

Это открытие было до того неожиданным, что она застыла на месте. Павел удалялся в сторону окошка раздачи, а Репина все стояла и стояла, глупо улыбаясь.

Эйфория радости от внезапной встречи длилась недолго. Откуда-то сбоку вынырнула уже знакомая узкая ладонь и прошла сверху вниз по спине Быковского. Словно в полусне, Репина проследила взглядом от кончиков пальцев по тонкой руке, облаченной в черный свитер, до плеча, на который падало несколько темных локонов.

Курбаленко.

Так, значит?

Аппетит у Аси сразу пропал. Она развернулась и уже собралась было выйти из столовой, как вдруг встретилась взглядом с Константиновым.

Он сидел за ближайшим к окошку раздачи столом и, не отрываясь, смотрел на эту сладкую парочку.

Что-то такое она слышала. В пылу очередного спора с Наумовой Янчик назвал Курбаленко эталоном красоты. И, судя по всему, «эталон» к Константинову не благоволил.

Какая-то странная, тягучая тоска погнала Асю по школьным коридорам, не давая возможности остановиться и подумать. Надо срочно что-то делать. Нельзя все оставлять в таком виде! Но что? Что предпринять? Это по части Жеребцовой и Махоты – сразу от слов переходить к делу.

Репина же не представляла, с чего начать. В этом деле требовалось срочно с кем-то посоветоваться.

А с кем тут посоветуешься? Гараевой нет. Ни с кем из одноклассников она не смогла бы вести задушевных бесед.

Родители? Но им уже давно нет дела до проблем дочери. Отец пропадает на работе, а по вечерам предпочитает общаться с книгой или телевизором. Мать слишком занята младшими Аськиными братьями, близнецами Санькой и Ванькой. У них в доме и не принято обсуждать личные вопросы, только семейно-бытовые – кто моет посуду, кто выносит мусор.

Да она и не смогла бы с ними заговорить. О чем беседовать с людьми, родившимися и выросшими в стране со смешным названием Советский Союз? С людьми, которые до сих пор покупает продукты впрок, опасаясь, что в какой-то момент их вообще перестанут привозить в магазины, которые по вечерам готовы слушать бардов вместо того, чтобы врубить что-нибудь более современное?

Нет, Ася, конечно, любила своих родителей. Они у нее были клевые, даже в чем-то забавные. Она обожала внезапные семейные вечера, когда отец брал гитару и со словами «Тряхнем стариной!» до позднего вечера пел Визбора и Окуджаву, Ивасей и Щербакова. В такие моменты даже шумные Санька с Ванькой были тихи и послушны. Она любила пахучие мамины пироги и борщи. Наверное, родичи многое понимали в жизни, но в любви не секли – это уж точно.

И снова в душе у Репиной всколыхнулось раздражение – на бестолковые перемены, на пробегавших мимо веселых учеников, на беспечно беседовавших старшеклассников. Она уже была готова подойти к первому попавшемуся окну и тупо выговорить все свое раздражение в холодное стекло, когда заметила странную картину.

Наташка Жеребцова кого-то пыталась высмотреть из-за угла коридора. Она старательно тянула шею и разве только на мысочки не вставала, чтобы лучше было видно.

Ася остановилась. В коридоре не было никого знакомого. Вернее, никого из тех, кого бы могла знать Репина. И еще вернее – никого из их параллели. В небольшом загончике топтались старшеклассники, то ли из десятого, то ли из одиннадцатого, – Ася в них не разбиралась. Эту толпу и изучала Жеребцова.

На каком они сейчас этаже? Репина покрутила головой. Погруженная в свои мысли, она и не заметила, куда забрела.

Ага, на четвертом. Надо посмотреть, у кого сейчас химия или физика.

Ася только на секундочку отвернулась, а Жеребцовой на месте уже не было. Схватив Курбаленко под руку, она быстро шла к лестнице.

Странно. На этот раз Лиза была одна, не тащилась рядом с Павлом.

Бывают же чудеса на земле!

– Привет!

Голос, раздавшийся над ее головой, прозвучал настолько неожиданно, что Репина слегка присела. Ну, как бывает во время грозы – грохочет гром, и у тебя от испуга подгибаются колени.

Ася задрала голову и покачнулась. Широкая ладонь поддержала ее сзади, чтобы она не кувыркнулась.

Павел?

Наверное, у Аси было очень удивленное лицо, потому что Быковский еще шире улыбнулся и еще громче сказал:

– Привет!

Над головой Репиной снова бабахнул гром, взлетело с десяток петард, таких, знаете, самых громких и ослепительных.

Перед ней стоял Павел. Пашенька, Павлунчик, Павлушечка – ласковые вариации этого имени она могла придумывать до бесконечности.

«Черт, голову не вымыла!» – мелькнуло где-то на горизонте ее затуманенного радостью сознания. Ведь это он, ее рыцарь, ее герой, сам подошел и поздоровался. Для этого ей ничего не пришлось делать. Она просто стояла, а он просто подошел. И сейчас стоял рядом. Такой большой. Такой красивый. Такой сильный. Из его глаз лился радужный свет. От его улыбки во все стороны распространялось столько тепла, что снег за окном начинал таять. Он повелевал мирами и командовал звездами. Он легко мог взять их школу, поставить ее на ладонь, дунуть, и она поплыла бы по воздуху, как настоящий воздушный корабль. И они бы с ним вдвоем стояли на этом корабле и, раскинув руки, ловили на свои лица теплый ветер.

На секунду Репиной и правда показалось, что ее раскаленные щеки овевает прохладный ветерок, и она еще шире заулыбалась.

Ася видела, что Павел что-то говорит – губы шевелились, двигались щеки, менялось выражение глаз, но она ничего не слышала. Вокруг разливался радостный перезвон колокольчиков – это был его голос.

Он с ней разговаривает!

Он!

– Да… – медленно произнесла Ася, не узнавая своего голоса.

Быковский перестал говорить, ожидая какой-нибудь реакции на свои слова, а она все стояла и улыбалась.

Правая бровь Павла дернулась и полезла наверх. Репина продолжала купаться в блаженных волнах счастья.

Ее бог и кумир первым подошел к ней, поздоровался и сейчас о чем-то говорит. Он о ней помнит. Он о ней думает…

Павел кхмыкнул, намекая на то, что пауза затягивается.