Читать книгу "Тень стрекозы - Татьяна Полякова"

Я направилась к Потемкинскому саду. Шла знакомой улицей, неузнавая ее. Странное состояние неожиданного провала во времени… Все-такиудивительно, что смерть Светки так на меня подействовала. А я ведь могла о нейи не узнать, если бы не случайность, если бы не мой очерк в газете…Случайность? Откуда у них ее фотография? Вряд ли из личного дела. Впрочем, унее была своя страничка в Интернете, стихи, которые ей не принадлежали,рассказы, бестолково пересказанные.

Я вдруг с удивлением поняла, что готова разреветься. Такогосо мной не случалось с похорон отца! Неужто наша связь со Светкой была крепче имного сильнее, чем я могла себе вообразить, и эта странная пустота — следствиевнезапной утраты? Да, я могла ничего не узнать или узнать, скажем, черезнесколько лет в разговоре с каким-нибудь общим знакомым. «Ты помнишь СветкуСтаростину? Она еще так смешно тебя копировала… Так вот, она умерла. Или ееубили… В общем, какая-то запутанная история». Что бы я почувствовала в этомслучае? Недоверие, удивление, растерянность? Или ту же пустоту?

— Я ее терпеть не могла, — произнесла я вслух, амолодой человек, что шел навстречу, посмотрел на меня с недоумением. Сейчас я,наверное, очень похожа на Светку. У нее всегда был слегка очумелый вид, точноона ненароком повстречала привидение и теперь пыталась решить, что это: глюкиот неумеренного употребления спиртного или дело еще хуже?

Напиваться до чертиков на студенческих вечеринках считалосьу нас хорошим тоном. Впрочем, вряд ли мы в этом смысле проявляли большуюоригинальность. На одной из таких вечеринок я и познакомилась со Светкой. Итак,четвертый курс, я в апофеозе всеобщего внимания и радужных ожиданий, папенькинадочка, сорящая деньгами, рядом очередной поклонник, я решаю: отдаться емусегодня или еще немного помучить? Допиваю коктейль, смотрю на него поверхбокала с загадочной улыбкой и сама себе безумно нравлюсь. Любимое слово«шикарно», любимое изречение «пусть этот мир прогнется под нас». Напротив самыйкрасивый парень на нашем курсе, папенькин сынок, тоже подающий надежды, и явнезапно решаю: «отдамся». А утром я насмешливо скажу, что эта бурная ночь ещене повод для знакомства. Тогда я все решения принимала внезапно и никогда о нихне жалела. Жуткая смесь Маты Хари и кисейной барышни.

Так вот… Музыка гремит, вокруг мелькают лица, я готовапроизнести «я хочу тебя», и вдруг мой сценарий летит к чертям. Первоенезапланированное вторжение Светки в мою жизнь. Мой спутник произносит:

— Кстати, хочешь, познакомлю тебя со СветланойСтаростиной?

Я еще загадочно улыбаюсь и, пытаясь избавиться от опьянения,намереваюсь понять, что за чушь он говорит. Светлана Старостина — это я. И,разумеется, другой такой нет и не может быть во вселенной.

— Нет, серьезно, хочешь? Учится на первом курсе. Выдаже похожи. Конечно, ей до тебя далеко, но все равно прикольно.

До меня наконец доходит, что он не шутит.

— На первом курсе? На нашем факультете?

— Ну да. Ты не знала? Правда не знала?

— Нет.

Весь мир вращается вокруг меня, на кой черт миру еще однаСветлана Старостина? Кстати, саму себя я называла Лана. То есть так сталаназывать меня мама. Папа дал мне имя в ее честь, а потом в семье решили, чтоэто не так уж и удобно. Мама осталась Светланой, а я стала Ланой. Квосемнадцати годам никому и в голову не приходило называть меня Светой.

— По-моему, она чокнутая, — с воодушевлениемпродолжает мой кавалер. — С придурью, это уж точно. И она всех о тебевыспрашивает. Я думал, ты знаешь.

— Что знаю? — хмурюсь я.

— Ну.., все это. Она где-то здесь, я ее видел на входе.Познакомить?

— Зачем, скажи на милость? — удивилась я.

Он пожимает плечами:

— Да так, прикольно.

Эта девица меня совсем не занимает. Довольно забавноесовпадение: два человека с одинаковыми именами и фамилиями оказались на одномфакультете. Ну и что? Не скажешь, что Старостина такая уж редкая фамилия, а обимени и говорить нечего. И ее интерес ко мне вполне объясним: во-первых, первокурсникамдо всего есть дело, во-вторых, обо мне ходят легенды. Так что.., не вижу поводадля знакомства. Хм, я все-таки произнесла заготовленную фразу, хоть и подругому случаю.

Разговор о неведомой девице прекращается, но настроение уменя испортилось, и я решаю, что Славке, тому парню, что сидит напротив,сегодня ничего не обломится. А возможно, и завтра тоже. И вообще никогда. Будетзнать, как болтать глупости.

Однако в тот вечер мне все-таки пришлось познакомиться соСветкой. Мне надоели шум и пустые разговоры, и я собралась уходить, а Славка,естественно, вызвался проводить меня. Мы пробирались между столиков к выходу,поминутно останавливаясь, чтобы переброситься парой слов со знакомыми, и воттогда я увидела ее. Девица лет семнадцати, худая до жути, с льняными волосами,рассыпанными по плечам, с дурацкой искусственной розой лилового цвета за ухом,сидела за столом, поджав под себя ноги, и, раскачиваясь в такт, громкодекламировала «Девушка пела в церковном хоре…». Похоже, занималась она этимдовольно давно, голос слегка охрип, слушателей по соседству не наблюдалось. Нанее вообще не обращали внимания — может, привыкли, а может, сторонились какчумной. Вокруг орали, курили, смеялись, танцевали — обычная студенческая оргияв самом разгаре, а она, прикрыв веки, раскачивалась все сильнее и пыталасьпереорать этот гам. Амплитуда колебаний выглядела угрожающе, по идее, она ужедолжна была свалиться со стула.

Я замерла в двух шагах от нее, ожидая, свалится она в концеконцов или нет. Славка налетел на меня, пробормотал извинения и, обнаруживпредмет моего интереса, наклонился, прошептал мне в ухо:

— Это она.

К тому моменту я и сама догадалась. Определение «с придурью»ей очень подходило. Особого сходства я между нами не обнаружила, и это было ужехорошо. Прикрыв глаза еще больше и наблюдая за мной из-под полуопущенныхресниц, девица начала декламировать другое стихотворение — длиннющее, явнособственного сочинения: «Тихо ковбой поет о ненастье заунывную песню техасскихбродяг». Ничего нелепее и бездарнее придумать невозможно, но она читала согромным воодушевлением и явно для меня, а произнеся последнюю строчку, сделалапаузу и даже открыла глаза.

— Стихи твои? — спросила я.

Девица вызывала странное чувство: брезгливую жалость пополамс любопытством. Так иногда прохожие поглядывают на жуткие язвы нищих, уверяясебя, что они поддельные, и все-таки надеясь, что настоящие.

— Мои, — гордо ответила она, глядя мне в глаза.

— Дрянные, — кивнула я, но без насмешки илипрезрения, просто констатировала факт.