Читать книгу "Скифы - Юрий Никитин"

Черный Принц заявил люто:

— Все, хана, баста!.. Снимаю с себя латы русскогонационалиста. Сбрасываю!

Яшка сказал ехидно:

— Можно подумать, ты долго усидишь без лат и копья вжаждущей драки длани.

А Черный Принц все не мог успокоиться, его руки тряслись,вилкой никак не мог наколоть ломтик рыбы, а когда попытался запить пивом, зубыстучали о край кружки, как будто барабанщик выбивал зловещую дробь передказнью.

— Вот почему я и не хочу быть русским!.. И даже не хочужить в этой гребаной России!.. Это же и от моего имени, позоря меня… мордой постеклу, втаптывая в дерьмо по уши, президент страны… подумать, президентстраны!.. посылает премьер-министра, посылает директора Кардиологическогоцентра и его лучших хирургов с наказом: бросьте вы все свои гребаныеэксперименты, бросьте всех своих больных, пусть дохнут к такой-то матери, номчитесь в эту лучшую из больниц и спасите именно этого человека!.. Как на меняпосмотрят вот те девушки, перед которыми я стараюсь выглядеть человеком умным иобразованным?.. Это же и от моего имени президент страны, игнорируя умирающегоСвятослава Рихтера, велит спасать клоуна, клоуна… мать ее, клоунскую Россию,для которой скоморох всегда был важнее священника!

Он поперхнулся, Яшка деликатно постучал его по спине.

— Не хочешь жить в России?.. — переспросил онучастливо. — Но эмигрировать нам некуда…

Крылов горько засмеялся.

— Да, Гусев еще не объявил Марс областью России. Ноесли России, считай, уже нет… а то дерьмо, в котором стоим по уши, уже неРоссия… то все-таки есть мы.

— Мы? Но мы же русские?

— Гм…

— Что не так?

— Просто вспомнил, что совсем недавно мы были нерусскими, а советскими.

Глава 2

Напротив за столом деликатно смакует пиво, словнофранцузское вино, Klm — подтянутый, с прямой спиной, интеллигентный, но снепривычно накачанными для интеллигента плечами. Грудь всегда вперед, спинапрямая, словно, как кавалергард, по часу каждый день стоит у стены, касаясь еевсей спиной, ягодицами, затылком и локтями, вырабатывая осанку.

Если он сейчас заговорит о слезе невинного ребенка,промелькнула слабая мыслишка, я его стукну пивной кружкой. Вообще-то давно ужене встречал таких интеллигентных мальчиков, что за дверью своей квартиры, попавв более жесткую среду улицы, не прятались как улитки в свою раковину, астарались отстоять свой пятачок: накачивали мускулатуру, учились бить не толькодоводами, как учили интеллигентные родители, но и кулаками. Такие иногда дажене косили от армии, а сами просились в ВДВ. У таких на всю жизнь остаетсяамбивалентность: несвойственная интеллигентам выправка и молодцеватость,желание защищать ставшую в чем-то родной армию, которую вообще во время службыненавидели и презирали, но в то же время сохранили и возлелеяли весь мертвыйнабор гниющей на корню этой интеллигенции: а кто решать будет, слезинканевинного ребенка, сила — не аргумент, сперва все просчитать надо… из-зачего на таких непримкнувших смотрели, как на чужих, и «армейцы», и гнилоинтели.

Справа от Klm чистит креветок, как он представился, РабБожий. Может быть, даже назвал настоящее имя, но кто их запоминает, уже сполгода его знают в виртуальной Корчме именно как Раба Божьего, так онподписывается в Корчме. Все привыкли представлять худого старика-аскета вмонашеском одеянии, длинноволосого и с козлиной бородкой, но на очной встречеузрели хоть и худого, но не хилого молодого парня. На сайте православиезащищал, как сразу все поняли, скорее из упрямства, из чувства малограмотногопатриотизма, явно считая Иисуса Христа соратником не то Невского, не тоДонского. Лицо светлое, истовое, нечеловечески праведное, всегда словно бы чутьприподнятое в направлении к небу, пусть Господь зрит его, верного слугу, чтоисполняет Его Волю.

Крылов ненавидел тупое православие, но Раба Божьего любил,как любят человека абсолютно чистого и праведного, пусть даже не нашихвзглядов. Мы все, подумал он, любим и жалеем противников непрактичных, чересчурчестных и щепетильных, которые, в отличие от нас, не ударят в спину, не дадутподножку, из-за чего мы их всегда… едва только возжелаем, но оттого и неповергаем, что можем это сделать в любой момент.

В отличие от разжиревших тупых и вечно пьяных боровов, чтоиграют роль православных священников, Раб Божий светится святостью. В егочистых глазах всегда любовь и жажда отдать себя всего без остатка Ему. Но Емуможно отдать, только вытаскивая остальное человечество из болота неверия, кудаих засасывает все глубже…

По другую руку Klm с бокалом чистой родниковой воды сидитаристократический Гаврилов — высокий, худой, бледный, очень сдержанный имягкий в манерах, движениях, голосе, аргументах. Но это мягкость бархатной кожина стальном стержне: его невозможно поколебать любыми доводами, если делокасается возрождения Древней Веры.

Этот знает о славянском язычестве абсолютно все, но взаслугу не ставит, не так уж много и уцелело после прихода проклятыхвизантийских попов, что как саранча хлынули на Святую Матушку Русь… да-да, онабыла святой и матушкой задолго до рождения среди евреев этого еврея ИисусаХриста, так вот эти проклятые попы принялись огнем и мечом истреблять вседревние памятники русской культуры, всю ее письменность, живопись, скульптуры,всю-всю самобытную культуру и всячески навязывать свою, чужую, как удалосьзаменить чисто русские имена на чуждые русским еврейские или греческие: Иван, Василий,Петр, Семен…

Он твердо знал, что единственный путь спасения России —это отринуть не только православие, как считает Крылов, Журавлев и ещедвое-трое влиятельных корчмовцев, а вообще отбросить чуждое русскому народу христианствос его чужим богом… дело даже не в том, что он — еврей, не стоит приниматьи немца или араба, надо вообще вернуться к истокам. То есть возродить древнююязыческую веру. И назвать ее не языческой, ибо это ругательство, а подобратьтермин поточнее…

Ага, вот уютно устроился ненавидимый почти всемиМатросов — крепкий бык, среднего роста, тоже из интеллигентов, как нистранно, но порвавший с этой гнилью, подчеркнуто груб, часто потираетрасплющенные на тренировках костяшки пальцев. Знает пять языков, владеетбоевыми приемами, готов подраться, чувство юмора на точке замерзания…

Матросов благоразумно сел между Яшкой и Бабаем— агой, самымидружелюбными и открытыми корчмовцами, у которых нет не только врагов, но ипротивников. Яшка — долговязый, сутулый, нескладный, чистая душа, искренневерящая, что из-за океана к нам идет самое что ни на есть благо. Надо толькобрать лучшее, а худшее… не брать. То есть Интернет брать, а Бивиса иБэдхеда — не брать, не понимая, что весь Интернет-то получили только смолчаливым условием, что примем и Бивиса, и «не будь героем», и «жизнь —самое ценное», и тупейших клоунов вместо театра.

Бабай-ага постоянно шутит, улыбается, всем раскладываеткреветок и умело открывает бутылочное пиво. Неизменно веселый и добрый, вечныйгаситель всех конфликтов. Насколько Крылов помнил, Бабай-ага всегда является схорошим коньяком, шампанским или пивом — в зависимости куда направилстопы. Он работает на таможне, где занимаются как раз спиртным, спиртноедостается на халяву, сам пьет, чтобы добро не пропадало, и ко всем являетсятолько с набором бутылок.