Читать книгу "Там, где любовь - Мэри Смит"

Они поженились сразу после колледжа. Отличница Морин и посредственный ученик Гаэтано. Он пел ей о любви так, как это умеют делать только в Аргентине. Танго рыдало и манило, и Морин, дочь северных холмов, очарованная этой знойной и чувственной музыкой, пошла за своим возлюбленным, не задумываясь. Она была уже беременна Джеки.

Гаэтано выглядел счастливым. Он то и дело целовал живот своей молодой жены, хвастался знакомым и друзьям, а по ночам рассказывал счастливой Морин, как замечательно они заживут втроем с малышом.

Джеки не исполнилось и двух месяцев, когда Гаэтано наскучили оковы отцовства. Он с возмущением выяснил, что маленькие дети довольно часто не спят по ночам, маются животиком и требуют куда больше внимания, чем молодые здоровые мужчины. Короче говоря, Гаэтано собрал вещички и ушел. Очень ненадолго, потому что через три дня после своего ухода из дома он погиб в результате кошмарной аварии на одной из оживленных улиц города. Морин так и не успела стать разведенкой, зато стала вдовой в девятнадцать лет, да еще и с младенцем на руках.

Поначалу она не могла поверить в случившееся. Ни в то, что Гаэтано, красивый, любимый, звонкий Гаэтано так подло и безжалостно бросил их, свою жену и своего сына. Ни в то, что он, уходя, забрал все деньги, которые сам же откладывал именно к рождению малыша. Ни в то, что Гаэтано больше нет.

Много, много позже Морин поняла истинный смысл настойчивых уговоров Гаэтано пожениться и завести ребенка. Он попросту завидовал ей, а потому хотел любой ценой заставить ее бросить учебу. Он ею манипулировал, и это открытие потрясло Морин до глубины души. Над могилой своего безвольного и подлого мужа она поклялась, что больше никто и никогда не станет указывать ей, что делать. Это стало своего рода навязчивой идеей, и Морин сама не заметила, в какой момент стала принимать в штыки даже невинные попытки мужчин — знакомых и незнакомых — помочь ей по работе, пропустить первой в автобус или подать руку… Я сама! Я все и всегда делала сама, решила Морин Аттертон. Так будет и впредь.

— Я не то чтобы не доверяю мужчинам в принципе. Просто не спешу им верить безоговорочно.

Дон задумчиво кивнул.

— Это понятно и приемлемо. Что ж, тогда могу тебя заверить, что мои предложения помощи основаны лишь на твердом убеждении, что мир лучше войны. Нам с тобой придется жить под одной крышей, так пусть это будет удобно нам обоим. Кстати, ты можешь помочь мне первая. Найди ключи от машины Сюзи.

Морин натренировала свое бурное кельтское воображение за то время, пока Джеки был еще маленьким. Сказки на ночь всегда отличались вычурностью и повышенным содержанием волшебства. Ничего удивительного, что сейчас задремавшая фантазия проснулась и с энтузиазмом занялась возведением новых конструкций. Что, если этот человек все же мошенник? Что, если он только и ждет, когда она отдаст ему ключи от машины Сюзанны? А потом, пока она будет на работе, вывезет из дома все вещички и — до свидания, дорогая Морин Аттертон?

— У тебя есть документы? Я вчера забыла спросить…

Дон явно с трудом удержался от саркастического смешка и ехидного словца. Просто вытащил из кармана пиджака, висевшего на стуле, бумажник, а из него — водительские права на имя Дональда Кристофера О'Брайена.

Даже на фотографии в правах он был хорош. НИКТО не бывает хорош на фотографии в правах.

Морин со вздохом вернула Дону документ и сурово вопросила:

— А где твоя машина? Я ведь тоже не заметила ничего такого…

— У меня ее нет.

—Нет?

— Что так смотришь? У меня нет машины. В город я приехал на поезде, до этого ехал на автобусе, а еще на грузовике и на вездеходе.

— Но как ты собираешься обходиться…

— А я не собираюсь обходиться. Я буду ездить на машине Сюзи.

Подозрения цвели пышным цветом. Кто это в наше время не имеет машины? Понятно, кто!

Только что вышедший из тюрьмы преступник. Или сбежавший. Пусть даже Дон и брат Филипу, кто сказал, что братья не могут быть преступниками?

Здравый смысл взмолился о пощаде, и Морин нехотя оторвалась от картины, которую созерцала очами души своей: Дон О'Брайен перепиливает кандалы и решетки остро заточенной алюминиевой ложкой, душит охранника и бежит по тюремной стене, придерживая обрывки цепей.

— Морин, расслабься, а?

— Я и так расслабилась, дальше некуда.

— Ты как натянутая струна. У меня нет машины, потому что я три года жил в джунглях. Там не нужна машина, скорее, лодка. Это на Паране.

— Все равно, я хочу сначала поговорить с Сюзанной или Филипом.

Она задрала нос как можно выше и отправилась в кабинет Филипа звонить. Но она потратила время напрасно. Супруги О'Брайены наверняка нежились на пляже или торчали в ресторане.

Злая на весь мир и на собственную глупость, Морин Аттертон спустилась обратно в гостиную и с порога кинула связку ключей потенциальному каторжнику.

— Поехали.

— Возьми бутерброд. Нельзя работать на голодный желудок.

— Спасибо. Тогда ты поведешь.

— Надо же! Можно, да? Ты дозвонилась?

— Нет! Но я дозвонюсь.

— Не сомневаюсь. А почему у тебя с собой портфель? Или об этом нельзя спрашивать?

— Можно. Я вечером иду на курсы. Заехать домой не успею.

Они уже вошли в гараж и садились в машину.

— Какие курсы?

— Менеджмент и маркетинг.

— О-ля-ля! Что ж, весьма практично.

Почему-то это замечание ее расстроило.

Возможно, потому, что когда-то Морин Аттертон мечтала совсем о другом.

Родители Морин и Келли были врачами-эпидемиологами и ездили по всему свету. В Аргентину они приехали, когда Морин было двенадцать, а Келли — десять. У них была семья, веселая и дружная. Дядя, вернее, дед, приехал к ним из Англии, потому что всегда хотел жить в теплой и солнечной стране. Они купили дом, прекрасный дом с белыми стенами и черепичной крышей.

Морин окончила среднюю школу, когда ее мама и папа погибли во время крушения вертолета, на котором они направлялись в какой-то заброшенный район, где якобы обнаружили неизвестный доселе вирус. Морин в один день стала взрослой и самостоятельной.

Келли вернулась домой, в Шотландию, жила с теткой Мардж, впрочем, теперь-то уже тетка Мардж, скорее, жила с Келли и ее мужем Биллом. Дед Джон остался в Аргентине. Занимался своим букинистическим магазинчиком и в ус не дул. Морин училась и мечтала о доме.

О большом доме с белыми стенами и черепичной крышей. О доме, в котором живет большая семья. Доме, где любовь и только любовь…

Много детей, много животных, а радом всегда он, тот самый единственный и неповторимый, лучше которого нет на свете.

Не правда ли, глупая и смешная мечта? Слишком банально и весьма непрактично — в наши-то дни.