Читать книгу "Пока смерть не разлучит нас - Галина Владимировна Романова"

– А как же фамилия? И кольца у нее нет! – тут уж Чаусов не играл, удивился по-настоящему. – Да и не видел я никогда, чтобы муж ее с работы встречал или провожал.

– Вот и я о том же! – обрадованно подхватил Бобров. – Что это за муж такой подпольный? Как это можно ее не встретить и не проводить? Она же иногда задерживается, так ведь?

– Так точно!

Иван растерянно моргал, совершенно не понимая, куда клонит шеф. А он куда-то клонил, сомнений не было. Куда-то ловко направлял его, но не подсказывал, видимо, хотел, чтобы начальник его охранной службы сам додумался. Что-то в мозгах забрезжило, и Чаусов осторожно предложил:

– Может, проследить за ним, а, Николай Алексеевич?

– За кем? – будто бы не понял Бобров, а сам едва не расцеловал в крутой крепкий лоб своего секьюрити.

– За мужиком Викиным, – начал развивать тему Иван, поняв, что попал в самое оно. – Кто знает, что за аферист! Прицепился к ней и живет два года, никак себя не проявляя. Вдруг он на жилплощадь ее метит?

– Думаешь? – Бобров сделал озабоченное лицо. – Да, может быть. Слыхал, Виктории от бабки дом в пригороде достался.

– Верно! И дом очень хороший, между прочим.

– Откуда знаешь? – тут же прицепился ревнивый Бобров. – В гостях, что ли, был?

– Да нет, в гостях не был, но подвозил ее как-то, когда она задерживалась допоздна, – признался Чаусов, которому очень не хотелось вспоминать тот случай, когда он получил от секретарши решительный отпор. – Дом не новый, но добротный, большой, в два этажа. Сад опять же, земли много. Тот район со временем, болтают, весь под снос пойдет.

– Вот! Вот, может быть, в чем причина! – Бобров обеспокоенно заерзал. – Земля нынче в цене, а Вика… Она одна ведь совсем. Бабка ее воспитывала. Теперь умерла. Ни сестер, ни братьев, ни теток, никого! А этот ее муженек гражданский, которого никто и не видел за два года ни разу, вполне может охотиться как за домом самим, так и за землей, на которой тот дом стоит.

– Вполне, – кивнул согласно Иван, начиная понемногу проникаться озабоченностью руководства.

– И вот слушай теперь, Ваня, мое тебе задание…

Бобров нарочно полез в стол, выудил оттуда папку с какими-то бумагами, раскрыл ее, зашелестел страницами. Потом, словно найдя нужную, внимательно ее будто бы прочел и, ткнув пальцем в середину текста, приказал:

– Ты должен будешь за этим парнем проследить.

– Понял, – кивнул Иван, ничего вообще не понимая, очень сильно озадачил его неведомый документ, в котором было прописано для него это задание.

– Никому не перепоручай, все сделай сам, – продолжил цитировать ему документ Бобров, нацепив очки для пущей убедительности. – Походи за ним, присмотрись, пощелкай фотокамерой. Кто он, что он, чем занимается, откуда родом, образование… Одним словом, нам… – Здесь Бобров вообще понизил голос до шепота, делая ударение на слове «нам». – Важно знать о нем все! Вплоть до того, что он предпочитает есть на завтрак и какого цвета у парня белье. Все понятно?

– Так точно! – Иван вскочил со стула и вытянулся, как в армии перед сержантом.

– Молодец, – Бобров захлопнул папку, убрал ее обратно в стол и кивнул осторожно на дверь кабинета. – Только смотри, чтобы Вика ни сном ни духом! Иначе она нам никогда этого не простит. А обижать такую хорошую девушку нам не резон. Все понял?

– Так точно! – повторил Иван.

– Все, приступай к выполнению задания.

– А когда приступать? – растерялся Чаусов, у него на сегодняшний вечер планы, между прочим, имелись грандиозные.

– С этой минуты и приступай. Обо всем докладывай мне лично по мобильному. И только я могу скомандовать тебе отбой, понял?

– Так точно!

– Все, иди и до связи. – Бобров сморщился виновато в спину Чаусову и еще раз предупредил, перед тем как тот успел выйти: – Осторожность, Ваня! Соблюдай предельную осторожность! Чтобы ни одна живая душа…

Глава 2

Виктория Мальина, дожившая до тридцати лет, успевшая к этому времени дважды осиротеть: первый раз, когда умерли родители один за другим, второй, когда умерла ее бабушка, – и давно уже потерявшая веру в то, что каждому воздается за дела его, счастливо улыбалась, бредя по заснеженному тротуару к своему дому.

Вот никогда бы она не подумала, что будет так бесподобно, так безгранично и так беззаботно счастлива с совершенно чужим человеком! Он не был ее родственником, ни дальним, ни близким. И общих знакомых у них даже не было. Отчего же так? Отчего совершенно чужой незнакомый человек вдруг оказался способен сделать ее такой счастливой?

Счастью ее всего-то ничего – каких-нибудь два года, но оно было таким огромным, таким красивым, разным и радужным, что иногда напоминало ей картинки калейдоскопа, от смены которых у нее захватывало дух. И еще оно так заполняло каждую выстуженную ее нелепой жизнью клеточку, что ей порой казалось, что счастье это давно и надежно поселилось в ней и не исчезнет уже никогда. Надежным оно было, вот!

И ей больше никогда не будет больно, казалось Виктории. Она перестанет ждать страшных диагнозов врачей. Ужасных сообщений по телефону в ее жизни больше не будет. И постоянный запах лекарств навсегда испарится из дома. Старые стены вдруг станут добрее к ней, не будут уже смыкаться над головой темным растрескавшимся потолком, который давит, давит так, что дышать нечем. А в окнах никогда уже не забрезжит предрассветный серый сумрак – неотвязный спутник всех кошмарных событий ее прежней жизни.

И все ведь почти сбылось!

В окна теперь постоянно заглядывало солнце. Даже в пасмурный день, что вообще им чудом казалось. В доме теперь почти всегда пахло пирогами и сухими травами, потому что Виктор любил летом заготавливать впрок и составлять какие-то сложные травяные чаи. Стены они выкрасили оранжевым и салатовым, а весь изъеденный трещинами потолок Виктор облицевал бамбуком.

Это было дорого, и им пришлось пару месяцев сидеть на картошке и гречневой каше, но это того стоило.

Потом придирчиво выбирались и приобретались ковры и занавески. Полки в старом отреставрированном Виктором буфете обрастали дорогой посудой. На втором этаже появился его кабинет с хорошим компьютером и большущим кожаным креслом, в котором они помещались вдвоем. Из спальни была выброшена скрипучая родительская кровать с металлическими спинками, с которых постоянно – крась их, не крась – сползала краска. И место ее занял громадный по ширине и толщине новый матрас, помещенный Виктором в им же сконструированную и сделанную собственноручно кровать красного дерева.

– Покрывало на него, малыш, сделаешь сама! – решил он, полируя последний раз дерево. – Покупать – это неинтересно! В купленных вещах нет частички твоей души. Важно – создать самому и создавать это с искренней любовью…

И они постоянно что-то создавали, начиная от мебели, покрывал и салфеток и заканчивая отношениями. Их они тоже создавали: любовно, кропотливо, не торопясь, придирчиво анализируя каждый промах, с тем, чтобы потом его не повторить.