Читать книгу "Любовь бесценна - Пэгги Гэдис"

— А у вас деловая хватка, Эйлин, — признался Джонни. — И в своем деле вы, похоже, профессионал. Но как вы умудряетесь находить время присматривать за чужими собаками?

Она рассмеялась:

— Свободного времени у меня действительно немного, но, когда оно есть, заняться нечем. Собаки — это хоть что-то.

— Удивляюсь, как такая красивая женщина вообще имеет свободное время. Куда подевались ваши поклонники?

— Разобраны другими женщинами, — сухо ответила Эйлин. — Я не преувеличиваю. Зимой приезжают в основном пожилые мужчины. Весьма пожилые и давно женатые. Мужчины моего возраста обычно лишь начинают делать карьеру, и им не до любви. Ну а что до местных парней — здешние девчонки тоже не дремлют и умеют держать их в узде.

— Вам нелегко, — согласился Джонни.

Эйлин косо на него взглянула, и он поспешил добавить:

— Нелегко, если вы хотите выйти замуж.

— А почему я не должна хотеть? — Эйлин словно приготовилась обороняться. — В конце концов, это ведь то, чего хочет каждая нормальная девушка. К сожалению, большинство из них скрывают, чтобы сыграть на мужской слабости, а затем поставить мужчину в безвыходное положение. Я же никогда не считала видом спорта стрельбу по сидящей на дереве птице. Это несправедливо. Мужчина должен знать, чего от него хотят, и, если речь идет о супружестве, он должен сам для себя решить, продолжать ему отношения с женщиной или нет.

Джонни даже не пытался скрыть свое удивление.

— Это, несомненно, благородная тактика, — вежливо и даже несколько взволнованно ответил он. — Но не кажется ли она вам немного опасной?

Эйлин поразмыслила, затем одарила спутника легкой, очаровательно-озорной улыбкой.

— Наверное, вы правы. Но мне не хотелось бы заводить близкие отношения с человеком, для которого они в итоге оказались бы не столь важными, чтобы жениться на мне. Видите ли, для меня законный брак — лишь половина дела. Главное в семейной жизни — взаимное доверие, без скрытности и двуличия. Муж с женой должны искренне любить друг друга и быть вместе и в радости и в горе.

— Так, значит, вы признаете, что в супружеской жизни могут возникать проблемы?

Эйлин взглянула на него растерянно и обиженно:

— Я не круглая дура, Джонни. Только идиот может искренне полагать, что длительный отрезок жизненного пути будет для двоих людей совершенно безоблачным.

— Вы очень умны. — Боль промелькнула в его глазах, а в голосе появилась горечь. — Для меня брак — самая страшная и опасная западня, придуманная человеческим разумом. Выжить можно, если ты свободен, ни от кого не зависишь, полагаешься только на себя и не несешь ответственности ни за кого, кроме себя самого. Ты вылетаешь с работы, остаешься на улице голодным и неприкаянным, но ты один. И не надо каждую минуту беспокоиться о тех, кого любишь всем сердцем, таких же голодных, как и ты, и винить себя за то, что не смог их прокормить и уберечь от нищеты. Поздно ночью звонит телефон, но в твою душу не закрадывается леденящий ужас, страх за близких. Ты не должен все время бояться, что кто-то, кого ты любишь, будет нуждаться в том, на что у тебя попросту не хватит денег.

Он запнулся, заметив ярость в глазах Эйлин.

— Почему, трус несчастный?! — с отчаянием воскликнула девушка.

Джонни серьезно взглянул на нее. Губы плотно сжаты. Глаза источают холод.

— Что ж, ладно, если некоторые женщины с неустроенной судьбой предпочитают считать меня трусом, потому что я не желаю задумываться над тем, чем накормить, во что одеть и обуть жену и детей, как сделать их счастливыми и обеспечить всем необходимым для достойной жизни, — пожалуйста, признаю себя виновным, — мрачно ответил он. — Для меня адом на земле было бы любить кого-то по-настоящему. Этот кто-то зависел бы от меня. Представьте, что я теряю работу, или заболеваю, или даже умираю. Оставляю ее одну, беззащитную, возможно, с ребенком на руках. Благодарю покорно — это не для меня.

Эйлин не знала, что ответить, и молча смотрела на него полными негодования глазами.

— Ради бога! — выдохнула она наконец. — Более безумного аргумента я в жизни не слышала.

— Правда? — Бесстрастный голос, неумолимый взгляд, короткие, сжатые фразы. — А я не говорил, что он будет разумным. Он мой, и этим все сказано!

Девушка окончательно растерялась.

— Но если вы действительно придерживаетесь таких жизненных принципов, подумайте сами, сколько радостей ускользает от вас, — не сдавалась Эйлин.

Джонни в ответ слабо и отнюдь не радостно улыбнулся:

— Каких, например?

Она сделала рукой некий жест, напрочь забыв о половинке сандвича, которую в ней держала. Эйлин сдвинула брови, и видно было, что она думает, как лучше ответить.

— Например, любить и быть любимым, — начала девушка. — Любовь ведь так прекрасна.

— И так сложна, — равнодушно заверил ее Джонни.

Эйлин хотела что-то сказать, но он заговорил первым:

— Поймите, девочка, когда вы любите кого-то, кто любит вас, вы становитесь чертовски уязвимы. Лично я никогда не мог понять людей, воображающих, что любовь — это лишь одна прекрасная ночь, проведенная под летней луной. Вовсе нет, поверьте мне. Когда влюбляешься, становишься несчастным, а настоящая любовь — не столь частое явление, чтобы проводить рискованные эксперименты. Единственные в мире люди, которые могут по-настоящему тебя ранить, причинить тебе боль, даже вызвать у тебя желание свести счеты с жизнью, — те, кого ты любишь.

Взгляд ее был полон неприязни. Она холодно бросила:

— Я никогда в жизни не…

— Вот именно, девочка, никогда в жизни, — перебил ее Джонни, — вы не сидели на ступенях армейского призывного пункта и не видели подъезжающих к нему машин. Не видели, как из них выходят молодые женщины, как правило с детьми, как они бросаются в объятия бледного, только что вызванного по тревоге солдата. Никогда не видели муку на лице девушки, смотрящей вслед любимому. Такого «счастья» я не пожелаю ни одной женщине!

Она довольно долго молчала, затем тихо произнесла:

— Но если бы эта девушка любила вас…

— Уж я прослежу за тем, чтобы в меня не влюбились. Вы еще ребенок, но мою мысль, думаю, уловили, не так ли? — отрезал он.

Краткий миг, похожий на вечность, Эйлин смотрела прямо в его глаза. В них было напряжение и что-то еще — слабое, едва заметное. И в ее глазах появилось нечто, удивившее Джонни. Эйлин не улыбалась, но некое подобие улыбки скользнуло по лицу, на мгновение чуть углубив ямочки на щеках. Джонни быстро отвернулся, и из его груди вырвался тихий стон. Эйлин усмехнулась.

— Что смешного? — осведомился он грубоватым тоном.

— Вы смешной, — спокойно ответила она, и теперь в ее глазах заплясали веселые искорки, а ямочки на щеках сделались глубже. — Вы так уверены, что никогда и ни в кого не влюбитесь и не позволите никому влюбиться в вас! Господи, как далеко может зайти человеческая наивность!