Читать книгу "Ночь с Марией. Рассказы - Олег Михалевич"

Мы называли его по отчеству – Иваныч. Боцман был невысок, коренаст и выглядел заметно старше своих двадцати восьми лет. Два года он проучился в мореходном училище, пока трезво не оценил, что командирами могут быть не все, кому-то и работать надо. Особенно с такой нечеловеческой силой, как у него. Если он не спал или не ел, то работал. На этот раз мы всей палубной командой красили фальшборта. Саша Никифоров по прозвищу Гидрофор, которое он получил отчасти из-за созвучия с фамилией, но больше благодаря постоянной и неистребимой жажде, прокрасил очередную секцию и присел отдохнуть на бухту швартового каната. Устраиваясь поудобней, Гидрофор сдвинул канат и соскользнул в центр бухты до подмышек. «Эй, – закричал он, – помогите кто-нибудь выбраться!». Саша беспомощно дергал в воздухе руками и ногами. Зрелище было забавным, и мы не спешили его прерывать. Первым возле него оказался боцман. Ухватив Гидрофора за шкирку, он одной рукой выдернул его из ловушки и поставил на ноги.

– Хорош моряк! – сказал он. – Прямо как повариха наша.

– Яна, что ли? – спросил я.

– Да нет, это до нее еще было. Ту Катей звали.

– А было-то что? Тоже в бухту провалилась? – предвкушая незапланированную передышку, мы дружно обступили боцмана. Он потыкал кистью в банку с краской, но кисть поднялась сухой, и это значило, что все равно придется открывать очередную емкость с густотертой краской, перерыва в работе не избежать, и с сожалением вздохнул.

– Если бы… Там посерьезней вышло. А хорошая такая баба была, веселая, вот с такой задницей!

Иваныч задумчиво склонил голову набок, словно воссоздавая в мыслях ускользающий образ, широко развел руки и нарисовал в воздухе две волнообразных линии, выражающих, почему-то подумалось мне, его идеал женской красоты.

– Ну! – попытался подтолкнуть я, опасаясь, что на этом все и закончится.

– А ты не запрягал, не нукай! В общем, захотелось ей ночью пописать. Спала она голой, одеваться, чтобы в гальюн выйти, было лень. Она и решила отлить в иллюминатор. Залезла на стол, высунулась, только начала, а тут судно качнуло. Она задом наружу плюх! Туда протолкнулась, а назад ни в какую, как Саня сейчас. Сидит себе, и на помощь позвать боится. Представляете, в таком виде на людях показаться! По борту то волной плеснет, то ветерком подует, а Катя терпит. Знала, что скоро в порт должны зайти. И у нее расчет был, что на швартовке судно к причалу прижмется, и ее обратно в каюту протолкнет. Да не повезло. Каюта ее на левом борту была, а мы правым пришвартовались. Вот тут уж она не выдержала! Стала кричать, а я как раз мимо по коридору проходил. Ну, зашел, вижу, голова, руки, сиськи, ноги – все в один комок сжато, как у краба-отшельника в раковине. Попытался вытащить за руки – никак! Застряла, как пробка в бутылке. «Иваныч, – говорит она мне, – ты уж, миленький, сделай все сам, чтобы никто не знал». Пришлось спустить под ее иллюминатор беседку, вроде как борт красить, забрался я на нее, на беседку, то есть, и потихонечку, чтобы не повредить, протолкнул поварихину попу обратно. Зрелище было!

– А дальше-то что? – не выдержал Гидрофор.

– А что дальше? – боцман задумчиво разгладил густые черные усы. – Больше она с нами в море не пошла. Говорят, совсем с флота списалась. А жаль.

– Точно не Яна?

– Сказал же – нет, – боцман, похоже, уже жалел, что вообще затронул эту тему. – Хватит сачка давить. Работаешь – работай. Беритесь за кисти.

Боцман ушел за новой краской. Но гормон нашего воображения уже был посеян.

– Слушай, а я ее, кажется, знаю, – сказал мне Гидрофор.

– Кого? – не сразу понял я. После рассказа боцмана прошло две недели. Позади остался первый рейс по реке Лена в далекий Жиганск. «Стремительный» был пришвартован кормой к причалу в порту Тикси. Мы сидели в каюте и пили белое полусладкое вино, раздобытое по случаю, практически за бесценок, с соседнего парохода. Вином был забит целый трюм, и вахтенный матрос в отсутствие начальства распродавал его по пять рублей за ящик.

– Да эту, повариху, про которую боцман рассказывал. Я как раз у трапа был, когда боцман на грузовике подъехал. Он сам в кузове сидел, а когда вылез, вывел из кабины молодую бабенку, кругленькую, вот с такой задницей, и в свою каюту отвел. Наверное, как задницу в иллюминатор протолкнул, так от нее оторваться и не может. Да и я бы тоже…

– Чушь, – отрезал я. – Обычная морская байка, вроде той, как новички напильником якоря затачивают. Сам посуди. Мы же не в тропиках. Попробуй, посиди с голой задницей в иллюминаторе, тебе через полчаса уже и запихивать назад ничего не надо будет, сама отвалится.

С последним аргументом спорить было трудно. В начале июля термометр показывал плюс три по Цельсию, по бухте плавали льдины, на небе висело не заходящее на ночь за горизонт, но и почти не греющее заполярное солнце.

Гидрофор задумчиво допил стакан.

– В Жиганске до тридцати градусов доходило, купались даже. Там зад не то что не отвалился бы – еще и загорел. Точно она.

Мы открыли новую бутылку.

– Да такая, как ты показал, все равно в иллюминатор не пролезет! – убежденно сказал я.

– Почему не пролезет? Пролезет!

– Да ты трезво посмотри. У него диаметр, какой?

Для убедительности я встал, открутил барашки иллюминатора и распахнул его настежь, впустив в каюту поток свежего воздуха.

– А я что, по-твоему, по-пьяному смотрю? Может, с этого компота? – завелся Гидрофор, презрительно кивнув на сладкое, почти не пьянящее вино. Он встал с места и выглянул за борт. – Видишь, голова проходит спокойно. Значит, и весь человек пролезет. Иллюминаторы специально такого размера делают, на случай пожара.

– Сложенная задница – не голова.

– Конечно, ей думать не надо! Высунул наружу – и вперед! Да я сам элементарно! Смотри!

Гидрофор сдвинул бутылку в сторону, залез на стол, выпятил тощий зад в иллюминатор и для убедительности подергал им из стороны в сторону.

– Все, что хочешь можно сделать! Без проблем! Не соврал Иваныч. Точно сейчас к заднице прилип, не оторвешь.

– Может, ты и прав, – согласился я и протянул Гидрофору руку, чтобы помочь выбраться обратно. В этот момент по корпусу «Стремительного» что-то сильно ударило, буксир закачался.

– Что это было?

– Не знаю. Вылезай скорей, – сказал я, глядя в расширившиеся зрачки Гидрофора. Я едва успел ощутить прикосновение его ладони, когда он внезапно, под воздействием какой-то внешней, неодолимой силы вылетел из иллюминатора мне навстречу, и мы оба оказались на полу. Я внизу, Гидрофор на мне.

– Эй, вы что, напились и деретесь? Между прочим, твоя вахта началась!

Я с трудом спихнул с себя Гидрофора, поднялся и сел на койку. В дверях стоял наш сокурсник Имант Сармулис. Гидрофор поднимался медленно, словно в ступоре, с все так же расширенными зрачками.

– Что это было? Кто меня толкнул сзади? – спросил он, и я только теперь заметил, что в каюте заметно потемнело. Вплотную к иллюминатору был прижат черный корпус чужого корабля.