Читать книгу "Свет твоих глаз - Джоди Хедланд"

Жан – добрый, внимательный, спокойный Жан. Он был братом Пьера, но при этом совершенно на него не походил. И даже при том, что Жан уехал сражаться с англичанами, они обе не сомневались, что он вернется, как только сможет.

И снова злость кольнула Анжелику раскаленной иглой.

Почему Пьер не задержался, чтобы увидеться с матерью? Если бы он зашел к ней, то увидел бы, в какой нищете она сейчас живет, ведь после ухода Жана у нее почти ничего не осталось, и понял бы, как отчаянно она нуждается в помощи.

Но как бы ей ни хотелось верить, что Пьер остался бы помогать матери, как только узнал бы о ее трудностях, Анжелика знала, что сердце Пьера всегда было диким и он всегда стремился к путешествиям и приключениям.

Не стоило надеяться, что он будет постоянным источником помощи, в котором они обе так нуждались. А значит, и к лучшему, что Пьер не навестил Мириам, не стоило дарить им обеим ложные надежды.

Пожалуй, было бы лучше для всех, если бы Пьер вообще не вернулся к ним.

Глава 2

Пьер прищурился, изучая свое отражение в чистой луже, и снова провел длинным лезвием по щеке.

– Отлично выглядите, месье. – Он сел ровнее и улыбнулся отражению, чтобы в полной мере оценить эффект своих стараний. – Просто прекрасно выглядите.

За последние два часа он уделил заботе о внешности больше внимания, чем за всю минувшую зиму. Как и остальные члены его бригады, он смыл с лица медвежий жир и извел немалое количество мыла, чтобы избавиться от грязи и паразитов, сопровождавших его долгие месяцы путешествий. Он даже попытался постирать одежду, хотя при первой же возможности собирался сменить ее на рубчатые штаны и холщовую рубаху.

Рыжий Лис наблюдал за ним серьезным неподвижным взглядом.

– Что думаешь? – Пьер потер рукой подбородок, удивляясь тому, как непривычно ощущается гладкая кожа под мозолистыми пальцами. – Могу поспорить, ты в жизни не видел подобных красавцев, а?

– Я думаю, что ты собрался устроить пир для мух и комаров.

Пьер знал, что молодой воин считает, что он сделал глупость, сбрив густую бороду и смыв с себя медвежий жир, спасавший их от участи быть съеденными заживо голодными тучами насекомых, которые возрождались каждую весну.

– Невелика цена за внимание прелестных леди. – Пьер склонился к оставшейся после недавнего дождя луже, набрал пригоршню воды и ополоснул лицо. – Там, откуда я родом, запах и вид медвежьего жира не входит в число вещей, способных привлечь их расположение.

– Тебе не нужны эти леди. – Неутомимые глаза Рыжего Лиса изучали берег озера, на котором остальные вояжеры мылись и приводили себя в порядок перед возвращением к цивилизованному обществу. – Ты можешь выбрать себе хорошую женщину из нашего племени.

Пьер сполоснул бритву. Многие coureur de bois[1], вроде него самого, часто женились на индианках. Местные женщины умели грести и при случае чинить каноэ, шить одежду из медвежьих шкур, ловить рыбу подо льдом во время жестоких зимних морозов. Для вожака бригады торговцев мехом жена-индианка могла бы стать отличной подмогой. Многие его товарищи женились на таких женщинах не только ради их знания местных земель и умений выжить в лесной глуши, но и ради укрепления торговых отношений с индейскими племенами.

Возможно, женитьба на индианке и стала бы для него лучшим выходом. И все равно он откладывал подобный шаг снова и снова.

– Я не готов пока жениться.

– Тогда тебе не нужно внимание леди.

Пьер улыбнулся Рыжему Лису:

– Некоторые из нас привлекают к себе внимание, что бы они ни делали.

Он вытер лезвие бритвы травой и вложил ее в кожаный футляр, которым пользовался только летом и весной, когда возвращался к цивилизации.

Перед ним открывался вид на широкий плоский берег южной стороны пролива. За последние годы здесь вырубили немало леса, и теперь безлесная территория пролегла как минимум на три мили в глубь берега, свидетельствуя о том, что когда-то здесь процветали старый форт и поселок. Ныне от них остались лишь несколько почерневших столбов ограды, почти занесенных песком. Задолго до его рождения старые дома были разобраны, перетянуты по льду пролива и заново построены на острове Мичилимакинак – он оказался стратегически более выгодным местом для форта, в отличие от широкого открытого берега материка. Жаль, что американцы не сумели воспользоваться преимуществом его расположения в самом начале войны.

Он прищурился, всматриваясь в горизонт поверх неспокойной воды пролива. Вдалеке можно было различить возвышающийся над водой остров, Большую Черепаху, как называли ее оттава[2]– место, где воды озер Мичиган и Гурон сливались, окантовывая берега острова.

Дом.

Он втянул ноздрями прохладный сырой воздух, подставил свежевыбритое лицо знакомому озерному ветру. Вчерашний предрассветный визит на остров заставил его в полной мере понять, насколько же он соскучился по родному дому.

Он никогда не думал, что будет скучать, и всегда был уверен, что, однажды покинув остров, уже никогда не захочет туда возвращаться. Но, к счастью, Господь отвесил ему хороший подзатыльник, отправив на колени каяться.

При всей своей любви к диким лесам, при неспособности даже представить, что будет жить в другом месте, в последние месяцы – с тех пор как он узнал о том, что Мичилимакинак отошел англичанам, – Пьер был одержим потребностью вернуться на остров.

– Мы должны идти. Великий дух Гитчи Манито ждет. – Рыжий Лис поднялся с камня, на котором сидел. Его ожерелье из бусин и металлических дисков зазвенело на голой груди. Он уже подготовился к возвращению, выкрасив одну половину лица синей краской, а другую – красной киноварью, которую Пьер поставлял чиппева[3].

Племя Рыжего Лиса тоже собиралось сегодня отправиться на остров в каноэ, получить свои ежегодные подарки от англичан, стремившихся купить дружбу с индейцами поставкой провизии.

– Мы ждали слишком много ночей, чтобы поплыть на Большую Черепаху, – сказал Рыжий Лис, и его юное лицо исказилось от беспокойства. – Нельзя гневить Великий Дух промедлениями.