Читать книгу "Накануне империи. Прикладная геополитика и стратегия в примерах - Валерий Коровин"

Путин предупредил — Россия возвращается. Однако Запад к тому времени уже отучился воспринимать Россию всерьёз, уроки истории там быстро забываются. Америка более двухсот лет шла к мировой гегемонии не для того, чтобы так легко отказаться от своей однополярной доминации, сложившейся в мире после окончания холодной войны явно не в нашу пользу. Заявил — ответь. Америке необходимо было сверить новую реальность, в которой они оказались, со своими однополярными планами. Проверить на деле заявленную геополитическую субъектность России, произвести, как говорят американские стратеги, reality check — сверку с реальностью.

И вот уже спятивший грузинский агрессор бомбит спящий ночной город. Америка внимательно смотрит на Россию: геополитический субъект? Многополярность? Отвечай… «Говорят, у вас мягкий либеральный президент, готовый отложить начинания Путина, испортившего отношения с Западом». Но не тут-то было. Мягкий — да, в общении, скорее спокойный и уверенный в себе — жёстко отразил удар агрессора, принял вызов, ввёл войска и последовательно довёл дело до конца. До победного конца. Новый президент Дмитрий Медведев принял эстафету геополитической революции от Путина и ответил на американский вызов, на практике подтвердив — однополярности больше нет. Россия «не может принять такое мироустройство, в котором все решения принимаются одной страной, даже такой серьёзной, как США, — заявил Медведев в своей доктрине внешней политики, — такой мир неустойчив и грозит конфликтами». Евразийство и атлантизм — два полюса цивилизационного противостояния — вновь вернулись в мировую политику. А Россия вернулась в историю.

«Россия — страна с более чем тысячелетней историей, и практически всегда она пользовалась привилегией проводить независимую внешнюю политику. Мы не собираемся изменять этой традиции и сегодня», — напомнил Путин в исторической мюнхенской речи западному сообществу. А про себя подумал: «Россия — страна с более чем тысячелетней имперской историей. Россия всегда была Империей». И будет Империей. Мы живём накануне империи…

I. Война континентов накануне Империи

Прикладная геополитика, евразийская стратегия России: Индия, Иран, Китай, Япония. Европа и Империя

Геополитика — это методология, в основе которой лежит представление о противостоянии морского и сухопутного типов цивилизации и вытекающие из неё принципы сосуществования государств, империй и народов. География и пространство выступают в геополитике в той же роли, что и деньги с производственными отношениями в марксизме и либерализме. Суть геополитики можно свести к формуле: «география — это судьба». Исходя из этого ёмкого, хотя и далеко не полного определения геополитики попытаемся выяснить, какую роль играет геополитика в области национальной безопасности нашей страны, и, в частности, каким образом применим геополитический метод не только при формировании, но — при необходимости — и корректировании концепции национальной безопасности.

Геополитический метод и национальная безопасность

Несколько слов о новом геополитическом курсе

В новейшей — советской, а позднее российской — истории можно условно вычленить четыре периода, характеризуемые различным отношением к геополитике. В сталинский период официальная идеологическая модель сводилась к противостоянию труда и капитала, а национальная безопасность Советского государства номинально строилась на индустриальном и военном укреплении страны победившего социализма как основного плацдарма для грядущей мировой коммунистической революции. Хотя уже при Сталине пафос мировой революции как таковой поутих, переоформившись в чётко выверенную стратегию «имперской» экспансии Советского государства на сопредельные территории. Геополитика как наука тогда только формировалась, и геополитический метод как необходимый элемент при формировании основ государственной безопасности принимался чисто интуитивно, возникал при заключении союзнических договоров и пактов скорее с прагматических позиций, являясь как бы подуровнем основного на тот момент классового подхода к решению всех вопросов. Однако в целом сталинский период, несмотря на всю неточность определений и идеологическую нагрузку, всё-таки можно с уверенностью назвать геополитически выверенным. Геополитическая «суша» в тот момент была тождественна труду, «море» — капиталу, а советская экспансия стремилась к границам евразийского континента.

Второй этап можно условно обозначить как постсталинскую эпоху, перетекающую в позднесоветский брежневизм. В этот период всеобщей идеологической сдачи уже начавших вырождаться советских элит геополитика официально трактовалась не иначе как «политическая концепция, использующая географические данные для обоснования империалистической экспансии». Она официально считалась запрещённой «лженаукой» уже только ввиду того, что «была официальной доктриной немецкого фашизма», о чём нам и сообщает Советский энциклопедический словарь 1979 года издания. Предполагалось, что Советский Союз — не империя, экспансию, нарочито неточно определяемую как «колонизацию», он не осуществляет, а значит, геополитика мирному государству, стоящему на страже социалистических ценностей, не нужна по определению. Это сегодня, после провала в Афганистане и потери Восточной Европы, стало очевидно, что просто так отмахнуться от геополитических факторов в формировании внешнеполитических подходов не удастся. Хотя бы потому, что потенциальные противники России как раз таки весьма активно опираются на геополитику, выстраивая планы своей экспансии, — например, расширения на восток в Европе, дестабилизации и последующего отторжения Кавказа, оккупации стран Средней Азии и т. д.

Следующий период переосмысления подходов к национальной безопасности — период ельцинских реформ. То, что осталось после распада Советского Союза, уже точно не было империей и тем более не претендовало ни на какую экспансию. Но официально признать геополитику как элемент государственной внешнеполитической доктрины, формирующей стержень концепции государственной безопасности, для ельцинского режима означало бы расписаться в осуществлении действий, противоречащих тогдашним геополитическим интересам России, выражавшимся в стремлении к скорейшей сдаче Западу и прекращению суверенного существования. Какая уж тут геополитика с её противопоставлениями суши и моря, цивилизации Востока и цивилизации Запада, если со дня на день Россия и западное сообщество должны были слиться в едином порыве движения к всеобщему капиталистическому счастью и общечеловеческим ценностям. Не сложилось. Запад всё как-то брезгливо морщился, вместо объятий пододвигая НАТО поближе к нашим границам. Основная угроза национальной безопасности России, как тогда казалось прозападным либеральным элитам, находилась внутри самой России. По этому поводу Концепция национальной безопасности, подписанная Ельциным, гласила: «Приоритет в решении задач по предотвращению и парированию угроз национальной безопасности Российской Федерации принадлежит Министерству внутренних дел Российской Федерации, Федеральной службе безопасности Российской Федерации, Министерству Российской Федерации по делам гражданской обороны и чрезвычайным ситуациям». Ответственность за национальную безопасность возлагалась на Министерство внутренних дел. Что же касается стран НАТО и США, то в этом отношении было отмечено: «…стремясь к взаимовыгодному сотрудничеству, Российская Федерация будет продолжать развитие конструктивного партнерства с Соединенными Штатами Америки и Европейским союзом…». Подобное конструктивное партнерство на деле вылилось в слепое соглашательство с Западом везде и во всём, в сдачу наших стратегических плацдармов по всему миру, в потерю контроля над постсоветским пространством и т. д. При этом Запад весьма «конструктивно» заполнял всё оставляемое нами геополитическое пространство, совершенно не стесняясь осуществлять «геополитическую экспансию» по всем направлениям.