Читать книгу "Половинный код. Тот, кто спасет - Салли Грин"

Четыре мелких вдоха, я борюсь со зверем, с тем, что заставляет меня превращаться в него.

Косуля поворачивается и тут же скрывается в чаще леса. Но я человек, я по-прежнему сижу на дереве, и косуля жива. Я могу контролировать свой Дар. Могу остановить его, по крайней мере. И, раз я могу ему запрещать, то, может быть, когда-нибудь научусь и разрешать.

Я широко улыбаюсь. Впервые за много недель я чувствую настоящий позитив.

Сегодня я держался молодцом, придерживался списков, далеко в негатив не забредал. Можно и побаловать себя приятными мыслями, теми, которые я приберегаю для особых случаев. Мои самые любимые мысли – об Анне-Лизе. И вот что я вспоминаю…

Я и Анна-Лиза

Мы вдвоем сидим на плите из песчаника, наши ноги свешиваются с края. Анне-Лизе пятнадцать, мне еще четырнадцать. Мое колено совсем рядом с ее коленом, но они не соприкасаются. Стоит поздняя осень. Мы уже два месяца встречаемся здесь каждую неделю. За все это время мы лишь раз коснулись друг друга, во вторую нашу встречу. Я взял ее руку и поцеловал. До сих пор не могу поверить, что я это сделал. Наверное, я был тогда слегка не в себе. Теперь я только об этом и думаю, то есть я на самом деле думаю только о том, как это было, но повторить такое я не в силах. Анна-Лиза и я разговариваем, карабкаемся на камни, бегаем друг за другом, но даже гоняясь за ней, я никогда ее не ловлю. Подбираюсь совсем близко, но не ловлю. И себя поймать не позволяю.

Она болтает ногами. Ее серая школьная юбка аккуратно отглажена, на ней ни пятнышка. Ноги у нее гладкие, чуть загорелые, выше колен покрыты тонким светлым пушком. Моя нога в миллиметре от ее ноги, но я знаю, что ни за что не смогу его преодолеть. И я заставляю себя повернуть голову и посмотреть в другую сторону.

Под нами крутой обрыв, довольно высокий, но спрыгнуть все-таки можно – внизу песок. День ветреный, но там, где мы сидим, это не чувствуется. Деревья качают макушками и шелестят, словно говорят друг с другом, сплетничают, с них небольшими стайками срываются листья. Вдруг одну стайку подносит прямо к нам; Анна-Лиза еще не успевает пошевелиться, а я уже знаю, что сейчас она попытается поймать лист. Она вскидывает руку, вытягивает ее и сама вытягивается над обрывом. Она вытянулась слишком далеко, но с ней ничего не случится, даже если она потеряет равновесие, и хотя мне, наверное, следовало бы обхватить ее, чтобы не дать ей упасть, но я не двигаюсь. Она смеется, вытягивается еще дальше и все-таки ловит лист, но тут же хватается другой рукой за рукав моей рубашки, а я все не прикасаюсь к ней. Тяну на себя руку, чтобы она не упала, но ее не трогаю.

Лист у нее. Коричневый березовый треугольничек. Она держит его за стебелек и вертит им у меня перед носом.

– Поймала! Но не благодаря тебе. Я чуть не свалилась.

– Я знал, что ты будешь в порядке.

– Неужели? – И она проводит листком по моему носу, ее пальцы скользят в миллиметре от моих губ. Я отодвигаю голову немного назад.

– Держи, это тебе. На, возьми.

Я говорю:

– Обычный лист. Таких кругом много.

– Протяни руку. Этот листок особый. Я поймала его сама, рискуя собой, специально для тебя.

– Тогда это действительно совсем особенный лист, – говорю я и протягиваю руку.

Она роняет листок мне в ладонь.

– А ты когда-нибудь говоришь «спасибо»?

Я не знаю. Никогда об этом не задумывался.

– И никогда меня не касаешься.

Я пожимаю плечом. Не могу же я сказать ей, что считаю разделяющие нас миллиметры. Вместо этого я говорю:

– Я сохраню этот лист. – Отталкиваюсь от камня и прыгаю вниз, на песок.

Вот я уже у подножия скалы и не знаю, что делать дальше. Я надеялся, что она прыгнет вместе со мной. Я поднимаю голову и говорю:

– Можно, мы поговорим о чем-нибудь другом?

– Если ты вернешься сюда и вежливо попросишь, то можно.

Я карабкаюсь по утесу наверх со всей скоростью, на какую способен – выделываюсь, – но у самой вершины останавливаюсь. На том самом месте, где я обычно переваливаю через край, сидит она. Загораживает проход. Есть другой путь, он сложнее, и я опускаюсь на пару шагов вниз, а потом поднимаюсь в другом месте, но она уже передвинулась туда и снова сидит у меня на пути.

– Привет, – говорит она и с улыбкой наклоняется ко мне.

У меня остается лишь один способ забраться наверх – перелезть прямо через Анну-Лизу.

– Прошу прощения, – говорю я. – Не могли бы вы немного подвинуться?

Она мотает головой.

– А если я скажу «пожалуйста»?

Она снова мотает головой, широко улыбаясь.

– Для мерзавца половинного кода ты не такой уж и мерзавец.

– Пожалуйста, Анна-Лиза. – Мне неудобно держаться: пальцы рук затекли, ботинки вот-вот соскользнут с утеса. Долго я здесь провисеть не смогу.

– Не понимаю, за что тебя выгнали из школы. Ты же такой паинька. – Она говорит это учительским голосом.

– Ничего я не паинька.

Она снова наклоняется ко мне, усмехаясь.

– Докажи.

Я должен буду либо перелезть через нее, либо спрыгнуть вниз, причем совсем скоро, мои ноги уже начинают дрожать от напряжения. Думаю, я смогу перелезть через нее, если упрусь рукой в землю справа от ее коленей, но тогда мне надо будет как-то перевалить через сами колени, и…

– Жду не дождусь, когда я смогу рассказать моим братьям, какой ты, оказывается, трусишка, – продолжает дразнить меня она. Я смотрю ей прямо в лицо, и хотя я знаю, что она шутит, сама мысль о том, что она вообще может о чем-то говорить с этими придурками, сводит меня с ума. Улыбка в секунду сходит с ее лица. Я отпускаю камень, на котором вишу, поворачиваюсь в воздухе и падаю на землю. Меня трясет, когда я встаю на ноги, а она кричит мне сверху:

– Натан! Прости! Я не должна была… – И она опускается рядом со мной на землю, также легко и грациозно, как всегда. – Зря я это сказала. Глупо.

– Если они только узнают, что мы встречаемся. Если…

– Ты же знаешь, что я ничего никому не скажу. Просто я глупо пошутила.

Я понимаю, что реагирую слишком сильно и порчу нам встречу, поэтому, ковыряя носком ботинка песок, я говорю:

– Знаю. – Потом я улыбаюсь ей и возвращаюсь к шутливому тону. – Только не говори никому, что я на самом деле слабак, ладно? А я никому не скажу, какая ты хулиганка.

– Я хулиганка?! – Она снова широко ухмыляется и тоже начинает скрести землю туфлей. Каблуком она проводит в песке длинную линию и говорит: – На шкале от хулиганки вот здесь… – она делает отметину на одном конце, – до милой, воспитанной, робкой девочки вот здесь… – и она переходит к другому концу, втыкает там каблук в землю и поворачивается ко мне, – где я, по-твоему, нахожусь?