Читать книгу "Версаль. Мечта короля - Элизабет Мэсси"

– Но только без лишнего шума, – предостерег он первого камердинера.

Стук лошадиных копыт напоминал удары сердца – быстрые, сильные. Их звук проникал в землю и в тело Людовика, отчего он чувствовал себя одним целым со своей лошадью, с туманным утром и – со свободой. Король пригнулся в седле, крепко сжимая поводья. Его кобыла неслась галопом через лесистую часть королевских охотничьих угодий. Естественно, Филипп станет его разыскивать. Да и Бонтан не на шутку встревожится. Наверное, они уже послали на его поиски гвардейцев. Но сейчас все они далеко от него. Людовик вдруг снова ощутил себя мальчишкой, улизнувшим от взрослых, и испытал детскую радость.

– А-а-а-а! – крикнул он небесам.

Людовик свернул с дороги. Подобно громадному крылу, его плащ вздымался и опадал на ветру. Певчие птички стаями взмывали в воздух, спасаясь от копыт мчащейся лошади.

А впереди стволы старинных дубов клонились друг к другу. Их кроны переплетались, образуя густой зеленый покров над головой. Людовик пришпорил кобылу, направляя ее к этому роскошному зеленому туннелю. Он взглянул вверх, на редкие пятна голубого неба, и сейчас же снова припал к седлу. Сделано это было как нельзя вовремя, иначе низкая ветка выбила бы его из седла. Король нагнулся и рассмеялся над бедой, в которую чуть не попал.

Вперед! Только вперед.

Наконец тропа вывела его к речке и рощице. Людовик направил лошадь через подлесок к полянке, где и спешился. Он стоял в молчаливом благоговении, вбирая в себя простую красоту розовых луговых цветов, волнистых трав и подернутой рябью речной воды. Подойдя к берегу, Людовик опустился на влажную землю и некоторое время смотрел на свое отражение в воде. Потом зачерпнул в ладони холодной воды и плеснул на лицо.

Свобода. Ясность.

Неожиданно его лошадь захрапела, ударила копытами и рванулась прочь.

Людовик вскочил на ноги. Обернулся.

Из подлеска показался волк: тощий, облезлый и явно голодный. Увидев человека, волк зарычал. Людовик напрягся. Рука сама потянулась к короткому мечу.

«Ну что, король леса? – подумал он. – Никак ты осмеливаешься бросить вызов королю Франции?»

Краешком глаза Людовик увидел еще двух волков, таких же тощих и голодных. Они вышли из-за кустов и стояли, опустив головы и щурясь на потенциальную добычу. Пальцы Людовика сжали эфес меча. Он тоже сощурился. Он был готов к сражению. Пусть только сунутся.

– Что ты делаешь? – раздался за спиной знакомый разгневанный голос.

Через мгновение на полянку вылетела лошадь и замерла как вкопанная. Лицо всадника было красным и сердитым.

Волки спешно ретировались.

– Брат, они могли бы тебя растерзать! – крикнул Филипп, соскакивая на землю.

Людовик убрал руку с эфеса и пожал плечами:

– Возможно.

– Возможно? – Филипп покачал головой и вдруг невольно рассмеялся. – Порою ты превосходишь даже самого себя!

Людовик оглянулся, желая убедиться, что волки действительно ушли, а не притаились, затем вновь повернулся к брату. Какой редкий момент им выдался! Они с братом – наедине, когда он может говорить свободно, не опасаясь посторонних ушей.

– Мы с тобой очень давно не оставались наедине, как сейчас, – сказал Людовик. – Вряд ли нам опять представится такая возможность. Поэтому я хочу, чтобы ты меня выслушал. Я намерен вытащить нашу страну из тьмы и привести к свету. Вскоре родится новая Франция, и ее отцом станет этот дворец.

– Этот дворец? – сдвинув брови, переспросил Филипп.

– Да, – подтвердил Людовик, и его палец указал на север.

– Охотничий замок нашего отца?

– Версальский дворец.

Издали послышался лай собак и звуки рожков. Они приближались.

– Никто из нас не выбирал себе такую жизнь, – сказал Людовик. – Судьба просто привела нас сюда. И мы должны строить то, что предначертано нам судьбой.

Лай и рожки зазвучали громче.

– Великие перемены обязательно породят новых врагов, – продолжал король. – Вскоре мы в этом убедимся. И потому мне сейчас важно знать только одно. Все остальное не имеет значения. Скажи, брат, ты со мной?

Филипп выдохнул.

– Могу ли я рассчитывать на твою поддержку? – спросил Людовик.

Филипп выдержал пристальный взгляд брата:

– А чем, по-твоему, я занимаюсь сейчас?

Людовик глядел на него еще несколько секунд, затем удовлетворенно кивнул. Где сейчас его кобыла, он не знал, поэтому вскочил на коня Филиппа и помог забраться брату, усадив позади себя. Он пришпорил лошадь и выехал навстречу поисковому отряду.

– Ваше величество! – успел воскликнуть кто-то из гвардейцев, однако августейшие братья проехали мимо, не проронив ни слова. Фабьен, Бонтан и военный министр Лувуа молча смотрели на них, после чего поворотили своих уставших, тяжело дышащих лошадей и двинулись следом.

Вернувшись в Версаль, Людовик присел на скамью в передней, чтобы разуться. Караул и придворная знать с заметным облегчением глядели на него. Король не пострадал!

– Я проголодался, – объявил Людовик, сбрасывая с ноги сапог.

К нему приблизился Лувуа:

– Ваше величество, слава богу. Леса и этот городишко кишат заговорщиками. Вам следует незамедлительно ехать в Париж.

Людовик стянул второй сапог.

– Мы никуда не поедем.

– Но, – смущенно пробормотал Лувуа, – военный совет… Все генералы ожидают вас в Лувре.

Людовик встал, исполненный властного неповиновения. Среди десятков лиц, окружавших его, он заметил физиономию угрюмого аристократа Монкура, по которой было невозможно понять, хмурится тот или улыбается.

– Пригласите генералов на обед, – сказал Людовик, вновь поворачиваясь к Лувуа. – Пусть война пожалует сюда.

Изящные стороны жизни доставляли Фабьену Маршалю мало удовольствия, однако власть он любил и наслаждался ею, как гурман наслаждается любимым деликатесом. Власть получали те, кто ее заслуживал. Власть налагала на облеченного ею круг обязанностей, но имела и свои привилегии.

Тюремная камера освещалась одним чадящим факелом. Посреди нее стоял самый младший из схваченных заговорщиков. Бравада, свойственная юности, отнюдь не исключала эмоциональных слабостей.

Босые ноги парня были закованы в кандалы. От его грязного, перепачканного кровью тела остро разило мочой. Юный узник корчил гримасы, пытаясь скрыть владевший им ужас, но его выдавали трясущиеся руки.

Рядом, на деревянном столе, лежал один из взрослых заговорщиков, раздетый донага. Дыхание этого узника было частым и неглубоким. Кожаные ремни, удерживающие его на столе, успели взмокнуть от пота и прочих выделений. Вместо ступни левой ноги была сочащаяся кровью культя. На втором столе лежали орудия, которые Маршаль считал весьма полезными в пыточных делах: молоток, несколько ножей, клещи, какими пользуются кузнецы, когда им надо подковать лошадь, а также инструменты помельче. Последние вполне пригодились бы какому-нибудь доброму дантисту, и он употребил бы их для целей, прямо противоположных цели Фабьена, и при иных обстоятельствах.