Читать книгу "Прохоровское побоище. Правда о "Величайшем танковом сражении" - Валерий Замулин"

Гадать дело неблагодарное, ясно одно: переброска мехкорпуса, как более крупного соединения, оказалась значительно тяжелее и в итоге прошла хуже, чем даже в 18-м тк. Если танковые корпуса, как тогда выражались, «подтянули все хвосты» к исходу 12 июля, то мотопехота и техника 5-го гв. Змк подходила еще около суток. Так, согласно донесению штарма, накануне знаменитого боя под Прохоровкой, на 17.00 11 июля в 18-м тк находилось в пути 33 танка, 29-м тк – 13, а 5-м гв. Змк – 51[12]. Таким образом, Б.С. Бахаров 12 июля по техническим причинам не ввел в бой в среднем 1/6 часть бронетехники, ауБ.М. Скворцова была неисправна 1/4 часть парка. Однако это при оценке результатов роли не сыграло, основной гнев был сконцентрирован лишь на ошибках руководства 18-го тк.

В передовом отряде генерал-майора К.Г. Труфанова, который прошел 290 км, больших проблем с аварийностью машин не было. Из двух его полков, которые располагали танками, отстало лишь три машины. 1-й гв. омцп оставил на ремонт в с. Чернянка три Т-34. А в 53-м гв. тп таковых вообще не было, лишь произошел один несчастный случай, но без человеческих жертв. В 10 км севернее райцентра Скородное Т-70 наскочил на мину и подорвался.

В книге Д.С. Ибрагимова[13]приводятся данные о количестве танков в 5-й гв. ТА, вышедших из строя по техническим причинам, которые собрал член комиссии ГАБТУ капитан Л.В. Сергеев, направленный в армию для оценки организации марша. Согласно его информации, по пути из г. Острогожска до ст. Прохоровка из 706 танков и САУ армии потребовали ремонта 110 бронеединиц, то есть более 15,6 %. К 12 июля было восстановлено примерно 50 % из этого числа. Но имеющиеся сегодня данные из рассекреченных оперативных документов свидетельствуют, что эта цифра не соответствует действительности и существенно занижена.

Во-первых, в трех корпусах, двух сап, 53-м гв. тп и 1-м гв. омцп числилось не 706, а 721 бронеединица. Во-вторых, на марше отстало не 110, а 198 танков и САУ, или 27,5 % материальной части. Кроме того, к вечеру 11 июля прибыли еще 24 танка, которые дошли, но были сразу отправлены в ремонт. Таким образом, всего на марше из строя вышло 227 танков и САУ, или треть армии (31,5 %). Что же касается технических служб, то они работали очень напряженно и действительно восстановили к моменту ввода в бой армии около 50 % вышедшей из строя техники. Согласно все тому же донесению штаба 5-й гв. ТА на 17.00 11 июля в пути находилась в общей сложности 101 боевая машина.

Что же касается происшествий с ранением и гибелью личного состава, то они были: погиб офицер в 25-й тбр (попал под танк), два солдата мотоциклетного полка в результате наезда Т-70 на мотоцикл М-72 получили увечья и были отправлены в госпиталь. Тем не менее, по меркам войны, переброска более сорока тысяч человек и нескольких сотен танков, САУ, автомашин, броневиков и мотоциклов прошла организованно и успешно. Таким образом, предложение П.А. Ротмистрова о движении танковой армии своим ходом полностью себя оправдало. Во-первых, объединение вовремя вышло в указанный район, имея в запасе еще двое суток для подтягивания тылов и приведения в порядок техники. К моменту, когда возникла необходимость ввести ее в бой, армия оказалась полностью боеспособна. Во-вторых, от воздействия противника не было потеряно ни одной боевой единицы.

Авторы некоторых публикаций сетуют на то, что в результате марша был выработан моторесурс. Танки находились в состоянии, которое можно было определить как «предремонтное», а личный состав очень измотан. Действительно, это так. Но в той ситуации для советского командования главным было вовремя перебросить войска. Командование Воронежского фронта крайне нуждалось в резервах, и танковая армия была для него необходима в ближайшие дни. Н.Ф. Ватутин уже 9 июля, не без основания опасаясь, что оборонявшиеся на тыловом рубеже стрелковые части под Прохоровкой не удержат своих позиций, был вынужден отдать приказ П.А. Ротмистрову вывести с марша 18-й тки 5-й гв. Змкне в район выжидательных позиций, а во второй эшелон западнее и юго-западнее станции. И как показали дальнейшие события, эта перестраховка оказалась не лишней. 32-я мсбр 18-го тк даже во втором эшелоне была вынуждена вступить в бой 11 июля, а артгруппа этого же корпуса оказывала поддержку огнем 52-й гв. сд при отражении удара дивизии СС «Мертвая голова» в излучине Псёла, а также 183-й сд 10 и 11 июля при наступлении «Лейбштандарт» вдоль грейдерной дороги на Прохоровку.

При переброске по железной дороге такой оперативности добиться было невозможно. Погрузка и разгрузка требовали значительного времени и сил. Непосредственно в районах дислокации корпусов железнодорожных веток не было, технику все равно пришлось бы гнать и до места погрузки на платформы и от станции разгрузки. Последняя станция перед Прохоровкой была Ржава. В 10 км от нее находился штаб фронта. В мае 1943 г., чтобы обезопасить руководство фронта от вражеской агентуры и налетов авиации, под благовидным предлогом из окрестностей станции выселили все гражданское население. Поэтому до начала немецкого наступления все военные грузы (в первую очередь для 6-й гв. А) выгружали в Прохоровке, а после начала боев в основном на ст. Кривцово и Полевая – около 100 км от передовой. Ветка, которая должна была связать ст. Старый Оскол с магистралью Прохоровка – Курск (ее еще называли железной дорогой Старый Оскол – Ржава), только строилась, значит, гнать составы пришлось бы из Воронежской области, где находилась 5-я гв. ТА, через Курск. К этому следует добавить немаловажную деталь: переброска армии потребовала бы несколько сотен дефицитных платформ и вагонов.

Надо учитывать и то обстоятельство, что танк создавался не в качестве средства передвижения, как, например, легковой автомобиль – рассчитанный на эксплуатацию в течение нескольких лет. Практика показывала – наша «тридцатьчетверка» ходила в бой подряд в среднем 3 раза без ремонта. Поэтому на моторесурс в столь экстремальных условиях никто не обращал внимания. Оперативная обстановка требовала выполнения приказа, а это значит, вовремя и полностью сосредоточить объединение в указанном районе, что и было сделано.

Первым из корпусов П.А. Ротмистрова под Прохоровку вышел 18-й тк. Уже в 15.00 9 июля передовые подразделения 32-й мсбр начали занимать позиции за рубежом 52-й гв. сд, 285-м сп 183-й сд и бригадами 2-го тк. В первый эшелон комбриг полковника М.Е. Хватова выдвинул 2-й мсб, он начал занимать оборону по линии: Карташевка, выс. 236.7, Полежаев, а 1-й мсб – на его левом фланге от Прелестного и далее на северной окраине свх. «Октябрьский», до грейдерной дороги Яковлево – Прохоровка. Во второй эшелон бригады вышел 3-й мсб, он окопался вдоль дороги Прохоровка – Береговое (через скаты выс. 252.4).

Около 18.00 к Прохоровке подошли и стали окапывать технику на позициях 32-й мсбр и танковые бригады корпуса Б.С. Бахарова. «Район сосредоточения корпуса представлял собой открытую местность, пересеченную глубокими оврагами, – отмечалось в отчете его штаба, – не имеющую колонных путей. Отсутствовали леса, сады в населенных пунктах, что сильно демаскировало расположение частей корпуса в чистом поле, из-за этого расположение частей в течение 10 и 11 июля подверглось авианалетам противника»[14].