Читать книгу "На острие проблем - Николай Рыжков"

– То есть вначале вы положительно относились, участвовали в подготовке реформ, а что же стало поворотным пунктом?

– Я поддерживал Горбачева до 1987 года, после наши пути разошлись. Благодаря торопливости, непродуманности и болтливости Горбачева и иезуитским методам «архитектора разрушения» Александра Яковлева перестройка провалилась. А раскол между нами произошел в 1987 году, когда мы подводили итоги работы (проводили эксперимент по министерствам с разными особенностями) и увидели, где хорошо, а где плохо. Стали думать, что делать дальше. Горбачев вместе с Шеварднадзе, Яковлевым, Медведевым готовили доклад в Волынском.

– Это в Матвеевском, где дача Сталина?

– Да. Я тот доклад не готовил. Горбачев позвонил мне, мол, приезжай, посмотри тут тезисы, надо бы определиться, с чем выступать. Со мной поехал секретарь ЦК Слюньков, член политбюро по экономике, и стали мы все обсуждать пункт за пунктом. Они предложили нам включить в доклад Михаила Сергеевича на апрельском пленуме вот такой тезис – уйти от детального планирования. А значит никакого строительства жилья, детских садов, клубов…

– Взамен плана что предложили?

– А ничего! Мол, рынок сам все это отрегулирует, он сам заставит нас что-либо делать. Я взвился и категорически говорю: «Что вы делаете? Вы же погубите страну, страна абсолютно не готова!» Представьте, мне всю жизнь показывали, что надо делать, и вдруг все вычеркнули и говорят: иди, ищи! А чтобы искать, надо год-два ходить еще! Давайте какой-то переходный период. Например, хотя бы на 50 процентов будем давать предприятиям госзаказ, а на 50 процентов пусть ищут заказы на стороне. По крайней мере, завод будет работать.

– А они что?

– «Нет». Надо, чтобы сразу вот это все. В общем, тяжелейший разговор был. Я говорю: а как же жилье, детские сады? «Ну рынок же вездесущий, он везде потребует, и так далее». В общем, старая либеральная песня. То есть они предлагали сделать то, что со 2 января 1992 года Ельцин сделал.

– То есть шоковую терапию и все остальное?

– Да, все в точности они предлагали. И я сказал, что я категорически против всего этого дела.

– Они без вас не могли решить?

– Могли, почему не могли. Я им сказал: «Пожалуйста, если вы считаете, что планирование не нужно, то отменяйте это все и не будет ни школ, ни детских садов. Но вы же помните, Михаил Сергеевич, что на съезде мы с вами оба выступали: вы политический доклад делали, а я экономический. И я обо всем этом говорил и все зафиксировал, сколько жилья, сколько чего запланировано построить. Хотите что-то убрать – собирайте съезд, даже пленум не в состоянии этого сделать, потому что съезд утвердил». И я сказал ему: «Михаил Сергеевич, вы не получите поддержки с этим».

– Таким образом, отложилось все это до 90-х?

– Да, на 1992 год. И на политбюро все эти вопросы попадали, и тогда политбюро не очень хорошо проходило, некорректно – хватали за грудки друг друга. Вы знаете, что никаких рамок металлоискателей на политбюро не было? Приходили люди, сидели-слушали, а потом выходят и говорят: они же дерутся там, кто нами руководит? И у меня на душе было очень неспокойно, я позвонил Горбачеву и предложил встретиться один на один. Встретились в субботу в 11 утра, и я говорю ему: «Михаил Сергеевич, я буду свою позицию занимать – будут меня бить, убивать. Я ее держусь осознанно, потому что понимаю, что по-другому нельзя. Считаю, что если мы отойдем от этой позиции, мы погубим страну. Страна не готова». И так мы много раз разговаривали, иногда по три раза в день встречались (тогда же не было объявлений, что такой встречается с таким). В очередной раз я ему говорю: «Я последний раз к вам пришел, или давайте найдем общий язык в работе, или я ухожу. В такой обстановке работать не буду, зачем мне выслушивать оскорбления в мой адрес?»

– Тогда вас начали называть «бревном на пути перестройки»?

– Да, как раз после этого. Я ему сказал: «Или вы идете по пути нашей концепции, или остаетесь с Шеварднадзе и прочими – они ржавого гвоздя не выправили в своей жизни, а берутся управлять страной». В общем, он сдался. Но трещина все равно уже была. И вот именно тогда я заколебался в отношении перестройки, которая затевалась.

– Я встречал мнение историков, что Андропов совсем не такие реформы замышлял, которые осуществил Горбачев. Вы, как человек, который непосредственно в разработке этих реформ участвовал, скажите, какие из них были действительно задуманы при Андропове, а какие – результат влияния Яковлева, Шеварднадзе и того же Горбачева?

– Мы действительно стали работать по заданию Андропова, меня избрали 22 ноября 1982 года (секретарем и заведующим экономическим отделом ЦК КПСС – прим. «Ленты. ру»), через две недели он пригласил Горбачева, Долгих и меня. Субординация была достаточно жесткая: один член политбюро, один кандидат в члены и я, секретарь. И мы начали работать. Андропов – своеобразный человек, сейчас про него много пишут, я считаю, что даже слишком много пишут. Одни говорят, что он еврей был, другие – русский, но это неважно. Да мы никогда и не задавались вопросом, кто какой национальности, главное было, кто как работал. Но то, что он до мозга костей политик – это да. Он быстро схватывал принципиальные экономические вопросы, ему не надо было разжевывать. Например, звонит он мне по прямому телефону и говорит: чем занимаешься? Работаю. Ну, подходи. Это значит, что у него время освободилось – беру папку и иду к нему. А он мне говорит: оставь папку, и начинает меня гонять по вопросам: что у нас в стране с концессиями делается? Да по-моему, ничего не делается. А что вы про это знаете? Ровно то же, что и все, что в школе проходили. Знания у тебя не очень. Помолчал и добавляет: у меня тоже, давай, иди и изучи этот вопрос и приходи снова ко мне. Я пришел к своим в аппарате и говорю: ищите, какая литература по концессиям есть. Через день нашли в Ленинке, женщина какая-то защищала по этой теме работу.

После того как он уже умер, и я эти пять лет прожил и ушел в отставку, появилось время подумать, и я все больше приходил к выводу, что Андропов бы проводил в стране мягкие реформы, а не как Горбачев с Яковлевым. Андропов был знаком с основами китайского варианта реформ. Если бы он дольше прожил, у нас по сути получился бы Китай.

– То есть если бы Андропов жил дольше, реформы прошли бы успешнее, и удалось бы сохранить Союз? А при Горбачеве была возможность сохранения Союза?

– При «раннем» Горбачеве страна уцелеть могла, при «среднем» – трудно, но могла, но при «позднем» – конечно, не могла. Понимаете, «поздний» Горбачев – как больной палач. Кризис – это что такое? Один после него выздоравливает, а другого – ногами вперед. Я не думаю, что Горбачев старался развалить Союз, это же тогда надо быть идиотом полнейшим. Ситуация сложилась такая, что он своими действиями – публикациями и прочим – к этому привел. А вначале, когда он только начал проповедовать, он мог сохранить Союз. Первую половину его деятельности при всех его недостатках (словоблудие, славословие, шапкозакидательство – это всегда у него было) мы были довольны тем, что он новый человек – сколько же можно старых. Но после 1987 года пошла трещина, и она больше не сходилась никогда. И этим воспользовался Ельцин.