Читать книгу "Волчица нежная моя - Владимир Колычев"

– Статья двести девяносто первая, пункт второй, дача взятки должностному лицу за совершение им заведомо незаконных действий, лишение свободы до восьми лет, – все так же злорадно улыбался Сотников, его пальцы с криво состриженными ногтями неосознанно поглаживали компьютерную «мышку».

Гордеев угрюмо кивнул на тяжком выдохе. Уголовный кодекс для него – темный лес, но двести девяносто первую статью он знал наизусть. Действительно, срок наказания – до восьми лет лишения свободы, но можно было отделаться штрафом. Одна тысяча минимальных размеров оплаты труда – сумма весьма и весьма, но свобода куда дороже…

К этой статье имелось еще и примечание, под которое попадал сам Сотников. Гордеев получил предложение, от которого не смог отказаться, на юридическом языке это называлось вымогательством взятки со стороны должностного лица. Вымогал Сотников, и наказать должны были его, а Гордеева – освободить от уголовной ответственности. Но предложение делалось на эзоповом языке – иносказаниями, намеками, жестами, несвязными шестизначными цифрами на стикерах, – поэтому суд не станет рассматривать запись разговора как доказательство…

– Но дело не в самой взятке, это всего лишь камушек, который вы, Михаил Викторович, катнули с вершины своих грехов. Это камушек вызовет лавину из ваших прежних грехов. Вы дали взятку, значит, вы признали свою вину! – Сотников пронзительно смотрел на него, постукивая по столу «мышкой».

– Я не давал вам взятку, я вернул вам долг! – растормошился Гордеев. – И я прошу занести это в протокол!

Не должен он был это говорить в отсутствие адвоката, но пока тот появится, протокол будет уже составлен и понятые уйдут…

– Да, конечно, и мы вам все поверили! – каверзно улыбнулся Сотников.

– Это не для вас, это для суда.

– Суд поверит фактам, которые мы ему предоставим. А там не только спиртоводочный завод… – Сотников приложил одну ладонь к животу, а другую поднял выше головы, показывая, какой толщины будет уголовное дело по душу гражданина Гордеева.

Михаил Викторович молчал. Все верно, в его чиновничьей жизни хватало противозаконных эпизодов, в одних случаях он исполнял чужую волю, в других действовал по собственной инициативе и своему разумению, но никогда не работал в одиночку. Практически во всех случаях нити должностных преступлений тянулись высоко наверх, вплоть до федерального уровня. И не всякий следователь, не имея особых на то полномочий, рискнет влезть в эти кишащие змеями дебри. Возможно, Сотников со своими коллегами действуют на свой страх и риск, это побуждает их к осторожности, именно поэтому они раскрутили жертву на взятку, принудив хоть и косвенно, но признать свою вину. А что дальше? Или будут склонять к чистосердечному признанию, в котором Гордееву предложат взять вину на себя, или… Возможно, они попробуют выжать из жертвы еще один отступной, в еще более крупном размере. Увы, бывает и такое…

– Работы у нас непочатый край, – продолжал Сотников, нервно покручивая пальцем колесико на «мышке», в которую он так вцепился. – Думаю, нам не стоит копать под ваше прошлое, достаточно будет посмотреть, что находится под вашим настоящим…

Он замолчал, глядя на своего толстощекого коллегу, который, выпроводив из кабинета понятых, подал протокол изъятия на подпись Гордееву.

И он подписал – быстрым, но достаточно разборчивым почерком указал, зачем он принес деньги Сотникову. Долг он возвратил, и точка…

Толстощекий прочитал, хмыкнул себе под нос, передал протокол Сотникову, шагнул к двери, остановился, переглянулся с ним, только тогда и вышел. Гордеев не видел, как он посмотрел на Сотникова перед уходом, но сговор между ними уловил. Похоже, перед ним действительно разыгрывался фарс… Эта мысль слегка успокоила Михаила Викторовича: в его случае лучше стать жертвой мошенничества, чем законного правосудия.

– Акции спиртоводочного завода приобрел некто Широков Андрей Валерьевич, ныне владелец контрольного пакета акций этого предприятия, так я понимаю? – спросил Сотников, глянув на Гордеева с плохо скрытой насмешкой.

Михаил Викторович промолчал, разглядывая ногти на своих руках. Он стриг их сам – специальными ножничками, пилочкой придавая правильную форму. В тюрьме такой возможности не будет, там пилочку для ногтей воспримут как принадлежность к женскому сословию со всем отсюда вытекающим… Нет, он не должен оказаться за решеткой.

– Следствие установит степень его вины. Будет установлена и ваша вина – в приобретении завода железобетонных изделий. Насколько мне известно, когда-то это было государственное предприятие.

Гордеев закрыл глаза. Завод приватизировали еще в первой половине лихих девяностых, но блокирующий пакет акций остался за государством. Михаил Викторович не успел погреть руки на не совсем законной приватизации, но сорвал куш с продажи государственной доли. И кирпичный завод он урвал не совсем честно… Завод сухих смесей он поставил сам, на свои деньги, но у следствия могли возникнуть претензии к участку под строительство…

– Будем копать? – спросил Сотников таким тоном, как будто собирался рыть могилу для него.

– Завод не мой, – покачал головой Гордеев.

– А чей?

– Завод принадлежит компании «Билдхауз».

– Где она зарегистрирована? – Сотников, казалось, заранее знал ответ, об этом можно было судить по снисходительной ухмылке, которая наползала на его губы.

– Британские Виргинские острова.

– Офшор? – Следователь небрежно усмехнулся – да, именно, так он и думал.

– Что-то вроде того.

– У вас есть и другие заводы, они тоже принадлежат этой, с позволения сказать, компании?

– Совершенно верно. Фирма «Первый стройтрест», которой я управляю, является дочерним предприятием компании «Билдхауз».

– Я почему-то в этом не сомневался… – голосом, полным сарказма, сказал Сотников. – И кто является владельцем компании «Билдхауз», вы, конечно, не знаете?

– Ну почему же не знаю? Госпожа Ирма Ланген.

– И как с ней связаться? – без всякой надежды на результативный ответ спросил следователь.

Гордеев развел руками, подтвердив его догадку.

На самом же деле он знал, кому принадлежала офшорная компания. Мать его двоюродной сестры была родом из поволжских немцев, и он воспользовался этим в свою пользу. Он уговорил сестру слегка видоизменить имя и взять девичью фамилию матери. Ирина была инвалидом детства; пораженная церебральным параличом, она передвигалась на своих двоих с огромным трудом; ни мужа у нее, ни детей. Отец ушел из семьи почти сразу после того, как с ней произошло несчастье, мать умерла пять-шесть лет назад, Ирина осталась в полном одиночестве, и неизвестно, как бы она сейчас жила, если бы не Гордеев.

Он должен был расположить к себе сестру, поэтому не скупился на нее. Она хотела жить в лесу – пожалуйста, он приобрел участок в чудесном месте неподалеку от живописной деревушки на берегу реки. Ира мечтала о деревянном доме, он заказал отличный проект из клееного бруса, оплатил, вывел «под ключ», обставил, нанял женщину, которая должна была работать по дому и ухаживать за ней, назначил содержание. Владелица его бизнеса должна была жить в хороших условиях и ни в чем не нуждаться, и главное, никто не должен был знать, как ее найти.