Читать книгу "Отважная Кайса и другие дети - Астрид Линдгрен"

Так он и шёл, смоландский укротитель быка, среди зеленеющих светлых-пресветлых весенних берёз.

Золотая девонька

Перевод Н. Беляковой

У Евы нет мамы. Но у неё есть две тётки. Тётя Эстер, которая вернулась домой из Америки, и тётя Грета, мама Берит. А Берит – это двоюродная сестра Евы.

Вообще-то у Евы, конечно, есть мама. Но какая радость от этого, если она лежит в больнице и её нельзя даже навестить. Приходится жить у своих тёток. Потому что папа Евы – штурман на корабле и нельзя брать золотую девоньку с собой, когда плаваешь в чужие страны. Это мама называла Еву золотой девонькой.

– Маленькая ты моя золотая девонька, – говорила она и целовала Еву в затылок.

Тётя Эстер не называет Еву золотой девонькой и не целует её в затылок. И тётя Грета этого тоже не делает. Тётя Грета целует только Берит. Она спрашивает, не замёрзла ли Берит, не хочет ли она выпить сока и так далее. Она никогда не спросит, не замёрзла ли Ева. Еве она говорит:

– Сбегай посмотри, не пришла ли почта! Принеси утюг! Не клади локти на стол! Высморкайся!

А тётя Эстер, которая носит полосатую шёлковую блузку и выглядит такой «вернувшейся домой из Америки», говорит:

– Ева, сбегай принеси мою сумку! Принеси мне вязанье! Сегодня твоя очередь вытирать посуду!

Для Берит никогда не настаёт очередь «вытирать посуду». Берит слабенькая, осенью она пойдёт в школу, летом ей надо хорошенько отдохнуть. А как противно вытирать посуду! И для чего это всегда такая прорва тарелок?

Ева неохотно идёт в кухню, а Берит сидит в беседке и злорадно улыбается. Иногда случается, большая тарелка выскользнет у Евы из рук и разобьётся. Тогда приходит тётя Грета и сильно трясёт её за плечи. А Берит снова злорадно улыбается. Тётя Эстер ласково похлопывает Берит по щеке и спрашивает, не замёрзла ли она, не надо ли ей надеть кофту.

– Ева! – кричит тётя Эстер. – Принеси сюда кофточку Берит.

– Она сама может её взять! – отвечает Ева и сердито смотрит на Берит, которая сидит в беседке.

– Фу, как нелюбезно! – кричит тётя Эстер. – Ведь ты стоишь на кухне, а кофточка лежит там на диванчике!

Ева кладёт полотенце, берёт кофту и идёт в беседку. Берит злорадно улыбается.

– Ах, мне вовсе не холодно, – говорит она, – не надо мне никакой кофты.

Ева бросает кофту на качели и уходит.

– Ты слышишь, мне не нужна кофта! – кричит Берит ей вслед. – Унеси её назад!

Тогда Ева оборачивается. Она ничего не отвечает, показывает Берит язык и уходит.

– Никогда не видела такого строптивого ребёнка, – говорит тётя Эстер тёте Грете.

– Она во всём похожа на Лену, – отвечает тётя Грета. – Маленькой та была точно такая же. Разве ты не помнишь?

– Да-да, она и сейчас строптива, хотя и лежит в больнице, – говорит тётя Эстер, качая головой. – Мне думается, она никогда не поправится. И придётся тебе мучиться с девчонкой. Не могу же я взять её с собой, когда вернусь в Америку.

Ева стоит в кухне и всё слышит. О, как бы ей хотелось пнуть ногой тётю Эстер, которая говорит, что мама никогда не поправится. Конечно, мама поправится и приедет за своей золотой девонькой.

– Ева вовсе не подходящая компания для Берит, – говорит тётя Грета в беседке. – Они не могут играть вместе, всё время ссорятся.

И в этом тётя Грета права. Они всё время ссорятся. Тёти идут собирать к обеду клубнику, а двоюродные сёстры играют в беседке. Ева держит в руках Фиу Лису. Фиа Лиса – кукла Евы. Когда-то она была очень красивая, тело из розового трикотажа, волосы кудрявые, золотистые. Теперь уже трудно догадаться, что когда-то она была розовая. Теперь она почти чёрная, а от золотистых волос остались одни клочки. Но Ева всё равно любит её, ведь Фиа Лиса – единственное, что у Евы осталось от того времени, когда её называли золотой девонькой и целовали в затылок.

Берит тянет к кукле руку и хватает её за редкие остатки волос.

– Дрянная кукла, паршивая кукла! – поёт она презрительно тоненьким голоском.

Тут Ева толкает Берит изо всех сил. Та начинает реветь, и обе тётки мчатся со всех ног к своей крошке Берит.

Тётя Грета грубо хватает Еву за руку и тащит её в зелёный сарайчик, где стоят бочки для воды и прочий садовый инструмент.

– Вот, будь добра, стой здесь, пока не исправишься, – говорит она и запирает дверь.

Берит перестаёт реветь. Она улыбается, довольная. А Ева всхлипывает, стоя в сарайчике. Фиу Лису тётя Грета вырвала у неё из рук. Кукла лежит на садовой дорожке и смотрит в небо.

– Паршивая, грязная кукла, – говорит Берит и наступает своей сандалией кукле на живот.

На следующий день погода стоит жаркая. Печёт так, что Берит и Ева не в силах бежать, как всегда, наперегонки к купальне. Они молча плетутся к озеру вместе с тётками по широкой лужайке. Ах, ну и жарища!

– Видно, будет гроза! – говорит тётя Эстер.

«Только бы не было грозы», – думает Ева и на всякий случай накидывает на голову край купального полотенца.

– Ты что, не можешь нести полотенце как следует? – раздражённо спрашивает тётя Грета. – Метёшь им коровьи какашки.

– А Берит несёт полотенце на руке аккуратно, как надо.

Она злорадно улыбается и нарочито поправляет своё полотенце.

Они купаются, а в это время над лесом появляется огромная тёмная туча. Но солнце всё ещё печёт, и жара стоит такая, что тяжело думать.

– И зачем только было идти купаться?! – говорит тётя Эстер. – Теперь ещё больше разгорячились и устали.

– Вот придём домой, я растянусь в тени и буду отдыхать, – говорит Ева Берит.

А туча всё растёт и растёт. Она уже затянула полнеба.

– Что у нас сегодня на обед? – спрашивает тётя Эстер.

– Котлеты и кисель из ревеня, – отвечает тётя Грета, развешивая купальники на верёвке, привязанной к яблоням.

Потом она идёт к грядкам и срезает ревень. Берит и Ева улеглись на траве за кустом жасмина. Там, в тени, так хорошо! «Вот бы лежать так и лежать!» – думает Ева. Фиа Лиса тут же, рядом.

Тётя Грета собралась варить ревеневый кисель. Но подумать, какая досада: в доме не оказалось картофельной муки. Ну просто ни ложечки. А без картофельной муки киселя не сваришь. Она растерянно смотрит по сторонам, выглядывая в окно, видит тёмную тучу на небе и девочек под кустом жасмина. Она колеблется, но только одно мгновение.