Читать книгу "Железные франки - Мария Шенбрунн-Амор"

– Еще чего? Хочешь все спалить? Тебе на роду предопределено решить судьбу всего Заморья, – пообещала мамушка тем же уверенным тоном, каким обещала и медовую плюшку за выученный урок, и вечное спасение за прочитанные псалмы.

– Как? – Констанции стало радостно и страшно.

– Этого мы пока не знаем, аревс, солнышко мое, – призналась Грануш. – Но никогда не забывай, что именно от тебя будет зависеть Святая земля.

– А я знаю, – аревс вскочила и выложила давно продуманный план: – Когда я вырасту, я отберу свой трон у дамы Алисы, запрещу ей наказывать меня и сделаю так, чтобы смелые христианские рыцари победили всех врагов. – Подумала, не упустила ли чего важного, и грозно прибавила: – А вместо тыквенной каши все смогут есть сахар, большими ложками. И спать все будут укладываться, когда мне будет угодно.

– Так оно все и будет, – с жаром прошептала мамушка, перекрестила свою лапушку и унесла масляную лампу. А будущая повелительница осталась в темноте, одна со всеми чудовищами и страшилищами.

Но покамест не похоже, чтобы пророчество Грануш и решения маленькой принцессы собирались исполняться: неприятелей у Антиохии лишь прибавлялось, дама Беатрис, новая воспитательница, приставленная к девочке матерью, страшно трясла волосатой бородавкой и сурово выговаривала каждый раз, когда Констанция оказывалась перед ее глазами, а княжеством по-прежнему незаконно правила дама Алиса. Грануш уверяла, что Бог слышит сирот, и клялась, что, когда она, грешница, попадет на небеса, она там первым делом заступится за свою детку. Детка знала, что мамушка всегда отходила ко сну, полностью готовая встретиться с Создателем, и заступничество Констанции очень нужно, но все же пусть бы Грануш пока не торопилась, без нее на земле станет совсем плохо.

– Татик, с каких это пор отважные рыцари переодеваются в купцов?

Все знатные бароны-франки – и недавно скончавшийся дедушка Бодуэн, король Иерусалимский, да будет благословенна его память, и граф Эдесский, и граф Триполийский – всегда, как полагается рыцарям, одеты в роскошные одежды или в кольчугу, кони их покрыты драгоценными чепраками, и их сопровождает стража.

– Переодеваются, если ума больше, чем гонора…

Еще утром в замок прибыл патриарх Радульф де Домфорт, долго совещался с дамой Алисой наедине, а Констанции было строго-настрого наказано сидеть в своей каморке в башне. Что-то происходило, и почти наверняка это касалось Констанции, но ей никто ничего не объяснял. Она попыталась скрыть свой страх, только от татик никакой слабости не спрячешь.

– Лапушка моя, не волнуйся и ничего не бойся, недолго даме Алисе радоваться и ликовать! Помни, Господу угодны праведные мученики, а не торжествующие грешники!

От таких утешений девочку охватил еще больший трепет. Даму Алису теперь все, кроме армянской няньки, величали княгиней, а Констанцию стали называть по одному ее крестному имени, как безродную, и только мамушка шепотом решалась вспоминать, кто, по ее и Божьему мнению, является княгиней Антиохии, а кто – похитительницей престола.

В комнату вплыла толстая и важная дама Беатрис. Воспитательница по-армянски ни слова не понимала и потому считала этот язык варварским и княгине неподходящим. Одного этого хватило бы, чтобы Констанция ей не доверяла. А вдобавок эта волосатая бородавка на губе, и дама нестерпимо воняла камфарой.

– Констанция, княгиня велела вам читать псалтырь и не покидать своих покоев!

Все явно утаивали что-то связанное с прибытием странных путников. От Алисы можно было ждать любых обид и неприятностей. Сначала она собиралась постричь дочь в монахини, потом послала в подарок заклятому противнику всех христиан, свирепому тюрку Занги белоснежную кобылицу под попоной из серебристого шелка, с серебряными подковами и серебряной уздечкой. В придачу к кобылице мать предложила сельджукскому атабеку стать сюзереном Антиохии, а Констанцию выдать замуж за любого мусульманского властителя по его выбору, лишь бы Занги позволил Алисе править Антиохией от его имени. Про Имадеддина Занги было известно, что он напал даже на собственного мусульманского союзника и убил его сразу после того, как торжественно поклялся вместе, плечом к плечу, воевать против франков! Мамушка ворчала, что злодей, конечно, принял бы лошадку и наследницу Антиохии и наверняка наобещал бы Алисе хоть постриг принять, но верить ему нельзя. Не за любовь к дареным рысакам прозвали мусульмане грозного тюркского атабека Красой Ислама, Поборником Веры и Царем-Победителем, а за лютость и неутомимость в борьбе с латинянами. Франки, впрочем, окрестили его гораздо точнее – Сангвин, то есть Кровавый.

От незавидной судьбы в мусульманском серале Констанцию спас дедушка, немедленно бросившийся с войском в Антиохию восстанавливать права внучки. Он и перехватил посланника Алисы к Занги.

А вдруг эти внезапно появившиеся рыцари приехали забрать истинную княгиню? Недоброжелателей у маленькой наследницы Антиохии много – и атабек Занги, и византийский император, и сицилийский король, а единственный заступник, дедушка, скончался. Иерусалимский престол перешел к королю Фульку, женатому на сестре Алисы, королеве Мелисенде. Все четыре сестры, включая Годиэрну и Иовету, всегда и во всем друг друга поддерживали, поэтому, едва не стало Бодуэна, неусыпно сторожившего права внучки, Алиса самовольно вернулась из ссылки и вновь заняла антиохийский трон, а Констанция научилась не жаловаться.

Дама Беатрис плюхнулась на скамью, отдуваясь и обмахиваясь концом покрывала. Констанция покорно бормотала псалмы, лениво водя пальцем по молитвеннику, любопытное солнце, которому тоже хотелось узнать, что происходит, запустило в башню свой луч, в его свете закружилась пыль и зажужжала муха. Время от времени наглая муха присаживалась на разморенную, клюющую носом даму Беатрис. Татик почему-то внимательно следила за гувернанткой, и когда дама Беатрис принялась похрапывать, дернула Констанцию за руку, сделала страшные глаза, прижала ко рту палец, наверное, чтобы не вспугнуть муху, и поспешно потянула свою пупуш к выходу. Тихонько прикрыла за ними дверь и повернула огромный ключ на два оборота.

Дама Беатрис проснулась и принялась с криками биться в дубовую створку:

– Грануш, верните ребенка! Княгиня накажет вас за это!

– Тоже мне – «княгиня»! – Грануш опустила ключ в бесчисленные складки юбки, схватила дрожащую руку Констанции и повела девочку вниз по лестнице. Башня пустовала, и караульные еще долго не услышат вопли узницы.

На повороте лестницы Грануш придирчиво оглядела свою подопечную:

– Констанция, сердечко мое, запомни – это важно: ты выйдешь сейчас к даме Алисе и к ее гостю и будешь вести себя так, как полагается хорошей, умной и вежливой принцессе, понятно? Покажи гостю, что ты разумна не по годам!

Дама Беатрис твердила, что только неучтивое и глупое поведение Констанции заставляет даму Алису сердиться на девочку, неужели татик ей поверила? Грануш стряхнула с платья аревс следы каменной пыли, пригладила светлые волосы. Только сколько бы мамушка ни прихорашивала свою лапушку, все старания окажутся напрасны – мать обязательно придерется к чему-нибудь. Каждый раз, когда приходилось предстать перед дамой Алисой, в животе вырастал и жег противный ком, руки тряслись, сердце падало, как ведро в колодец. А тут еще она явится незваной, вопреки строгому запрету. Но раз мамушка велела, значит – надо. Констанция не смела жаловаться, однако Грануш сама заметила дрожащие пальцы, трясущийся подбородок, стиснутые губы, перекрестила воспитанницу и прижала ее к своему черному платью так, что еще мгновение – и земные страдания девочки закончились бы навеки.