Читать книгу "Заградотряд Его Величества - Сергей Шкенев"

Отца Михаила мысли нижегородских промышленников не заботили, он попросту получал удовольствие от езды по гладким дорогам, от устроенных повсюду цветников, от фонтанов на площадях. И от явного расположения, высказанного владыкой Антонием.

– Заодно и письма в Священный синод завезете, – архиепископ Нижегородский и Арзамасский выложил перед собой на стол объемистый мешок с печатями на завязках. – Вы же знакомы с отцом Николаем?

– Немного. Он присутствовал при награждении, – отец Михаил непроизвольно дотронулся до ордена, – и удостоил меня краткой беседы.

Обер-прокурора, бывшего священником в том самом знаменитом первом штрафном батальоне, знали все. Многие, в том числе и государь император, прочили его в Патриархи, но отказ принять монашество и женитьба на Дарье Лопухиной послужили тому помехой. Зато не стали препятствием для появления на свет двоих сыновей, названных в честь погибших Великих князей Александром и Константином.

– Это хорошо, – одобрил архиепископ. – Значит, не будет нескромностью отдать письма лично в руки. Обычная почта идет медленно, а посылать курьера несколько накладно. Впрочем, на некоторые расходы я могу пойти… Вы с сопровождающим?

– Да, со мной отставной лейтенант Федяков.

– Прекрасно! – Антоний раскрыл папку, лежавшую тут же на столе, и достал два прямоугольника из плотной бумаги с напечатанным золотом текстом. – Билеты на завтрашний поезд до Санкт-Петербурга.

– Но Юрий Сергеевич уже озаботился покупкой…

– Вернете обратно. Негоже тащиться по железной дороге на конной тяге, когда Господь повелел использовать силу пара.

– Неужели..?

– Точно так. Испытание первого в мире и пока единственного поезда, приводимого в движение пароходным механизмом. Я стар для новшеств, а вас благословляю. Торжественное богослужение и освящение состоится в полдень, так что попрошу не опаздывать. – Архиепископ немного помолчал и добавил: – Даже немного завидую… сорок верст в час, аки птицы на крыльях! В самом скором времени и до Парижа можно будет доехать быстрее, чем до Костромы.

– Да что нам тот Париж, – хмыкнул отец Михаил.

– Ну да, вам же и Лондон приходилось видеть. Меня вот Господь не сподобил.

– Там и смотреть уже не на что. Развалины как развалины, ничего интересного. Вот когда Эдинбург брали…

– Читал заметки Его Высокопревосходительства князя Державина. Оно так и было?

– Конечно же, нет! Ну кто в газетах пишет правду? Разве они для того предназначены?

– А как на самом деле?

Отец Михаил поудобнее устроился в кресле и бросил взгляд на часы. Время позволяло.

– Там много что интересного случилось. А начиналось все в Нормандии и Бретани…

Глава 1

Лето 1808 года

Есть люди, любящие море, и есть ненавидящие его от всей души. И если первые не могут представить себе жизни без хлопающих парусов над головой, свиста ветра в снастях и качающейся под ногами палубы, то вторые бледнеют при воспоминаниях о невероятных трудностях и лишениях водных путешествий. Море же равнодушно и к тем и к другим. Сегодня оно с ласковой улыбкой доброй матери качает на груди храбрецов, бросающих вызов пучине и расстояниям, а завтра отправляет их на дно, оставляя цепляющихся за обломки мачт и досок трусов. Или топит всех без разбора и следа. Но не от злости… от безразличия к судьбам. Какое дело вечному океану до плавающих по поверхности насекомых существ?

Иногда море пресыщалось или брезговало жертвами, и тогда волны выбрасывали отторгнутое на берег, возвращая земле излишки. Куски просмоленного дерева, спутанные обрывки сетей… и то, что когда-то было людьми.

Лишь чайки радовались дармовому угощению. Чайки, пожалуй, самые многочисленные обитатели побережья, и кроме них давно уже не встретишь здесь иной живой души. Революция, тогда еще не получившая громкое имя Великой французской революции, и последовавшие за ней события способствовали запустению – парижане твердой рукой приводили Францию к свободе, равенству и братству. Мертвый человек – свободный человек! И самый безопасный для равенства и братства.

Потом власть переменилась, и Великий император крепко взнуздал генералов-башмачников и прочих полководцев-булочников, направив их энергию на завоевание жизненного пространства. И замаршировали батальоны по египетским пустыням, швейцарским горам и итальянским равнинам. Императору слава! Франции слава! И безымянные могилы для вчерашних бретонских рыбаков и нормандских крестьян по всей Европе. А сколько таких появилось во время Восточного похода? Да кто знает… а хмурые русские медведи в своих лесах, может, и ответили бы, но нет больше желающих спрашивать.

Но с недавних пор пустынное побережье чуть ли не от Бреста и до самого Кале ожило – Наполеон решился на высадку в Англию. То, о чем столько мечтал и к чему долго готовился император всех французов, вот-вот свершится! Или это дружеские штыки союзных русских дивизий упираются в спину, понукая к исполнению планов по десантированию на туманные берега извечного противника?

Может быть, и так – зеленые мундиры мелькают тут и там, не давая забыть об обязательствах. Русская пехота и казаки присматривают за погрузкой, прикладами и ножнами подгоняя потерявших былой энтузиазм французов к сходням голландских и датских кораблей. Они же несут охрану армейских магазинов с ружьями и порохом – те поплывут в Англию отдельно и лишь там попадут в руки доблестных наполеоновских солдат. Перед боем, если таковой случится. Многих из-за этого посещало острое чувство узнавания ситуации, только тогда оружие прятали под замками от отребья из Неаполитанского королевства.

– Генерал Тучков нам не доверяет, – жаловался Наполеон своим адъютантам, говорившим на французском языке с правильным парижским выговором, но с едва уловимым акцентом. – Его превосходительство не хочет понимать, что моя армия уже не сможет повернуть назад. Я не только про Англию, господа! Я о том, что французский солдат никогда не захочет воевать с Россией и детям своим заповедает.

Пожилой капитан со значками щита и меча на васильковых петлицах вежливо улыбнулся:

– Государь Павел Петрович считает точно так, Ваше Величество.

– В вопросе недоверия?

– Нет! – Чертов русский офицер исполнен благожелательности и любви к ближнему. – Конечно же, ни о каком недоверии не может быть и речи.

Бонапарт понимающе усмехнулся, почти скривился, но спорить больше не стал. О чем спорить с капитаном, наверняка получившим четкие инструкции от царя или графа Бенкендорфа? Приличия соблюдены – подписанный договор о дружбе, сотрудничестве и военной помощи напрямую объявляет миру о равноправии составивших «сердечное согласие» империй. Как оно обстоит на самом деле – никого не должно интересовать. Это тоже вписано отдельным пунктом, как тонкий намек о недопустимости разглашения подробностей.

И человеку, давно уже верящему не в бога, но в судьбу, остается только смириться с ней и с ее несправедливостью. До поры? Да, до поры! Фортуна неоднократно выказывала благоволение, и когда-нибудь обязательно вернет его. Кто сказал, что Аркольский мост в жизни не может случиться дважды?