Читать книгу "Фельдъегерь. Книга 4. Сотник - Юрий Корчевский"

Брянчислав повернулся, достал из переметной сумы мешочек и протянул его Алексею. В льняном мешочке оказались сухари. Алексей достал один, впился жадно, разжевал. Дохнуло ржаным духом.

– Сами-то мы пронские, о басурманах услышали, на помощь Рязани пошли. Да поздно уже, пожарище застали. Боярин Коловрат под свой прапор собрал тех, кто уцелел, в погоню двинул, – сказал Брянчислав.

У Алексея рот был набит, и ответить он не мог. Колонна у Евпатия хоть и внушительная, да не более двух тысяч ратников. А у Батыя – два тумена, двадцать тысяч сабель, силы несоизмеримые. Но пока прожевал, раздумал что-либо говорить. Евпатий – служилый боярин, сам знает, на что идет, как и его люди. С этим осознанием и уважение к рязанцам возросло, ведь Пронск – городок из земель рязанских.

Боярин местность явно знал и, еще не доезжая до Коломны, выслал вперед дозор из двух человек.

Колонна ратников остановилась на отдых. Воины навесили на морды лошадям торбы с овсом и сами принялись перекусывать.

Брянчислав поделился с Алексеем куском хлеба и салом. Съели быстро. Теперь бы погреться у костра, да разводить нельзя, моголы приметить могут.

Через час вернулся дозор, и воины доложили Евпатию, что опоздали они. Войско Владимирское разбито, моголы пировать сели.

Меж тем солнце к закату уже клонилось. В голом поле ночевать невместно, да и басурмане празднуют победу, нападения не ожидают.

И Евпатий решил напасть. Знал ли он о превосходящих силах врага? Не доподлинно, но предполагал, по пути к Коломне встречал людей из маленьких городков, избежавших разбоя, откупившихся данью и тем спасшихся. Но не усомнился Коловрат: захватчики должны быть наказаны, даже если полягут все рязанцы. И потому он обратился к воинам с краткой речью:

– Братья! Враг перед нами, многократ превосходящий. Простим ли ему смерть детей малых, стариков и женок? Уйдем ли восвояси и покроем себя позором или бой смертный дадим?

– Веди нас, Евпатий! Постоим за родную землю! – вскричали воины.

– На конь! Ударим дружно! С нами Бог!

Воины вскочили на коней, и колонна начала разбег. Снега было еще немного, но земля замерзла и звенела под копытами лошадей.

А уж впереди костры видны, вокруг них моголы расположились. Раненных в битве коней дорезали и теперь в больших котлах конину варят. Дерзкого удара в тыл никто из них не ожидал, и потому моголы вскочили, поднялась паника.

Пешим могол биться не любил и не привык, а после битвы коней от войска уже отвели.

Кони могольские к переходам привычные. Низкорослые, мохнатые, они сроду не подковывались, сена не знали, пропитание себе добывали сами – копытами из-под снега.

Налетели воины Евпатия, и пошла жестокая сеча.

Первую сотню басурман русские ратники вырубили быстро, да остальные моголы сумели организоваться, за луки схватились. Но русские с криком «Славься!» рубили и давили.

Подоспела дежурная сотня моголов, рубка на равных пошла – жестокая и беспощадная. Моголы после битвы с владимирским войском подустали, да и растерянность свою роль сыграла.

На первых порах рязанцы верх одерживали, глубоко они вклинились в лагерь супостатов. Было бы их побольше, до шатра самого Субэдея добрались бы.

Но уже несколько сотен моголов коней оседлали и по своему обыкновению с визгом в атаку кинулись.

Завязли рязанцы в месиве людей и коней. Направо и налево рубят, мертвые падают, но на их место живые моголы встают.

Некоторое время Алексей рядом с Брянчиславом дрался, но потом его в сторону оттеснили.

Могольские щиты удар меча не держали и разлетались в щепы. Но чужих воинов было слишком много: снесешь мечом одного, а справа или слева возникает другой.

Боковым зрением Алексей видел, что рязанских ратников становилось все меньше и меньше. Лошади уже ступали по трупам, потому что вся земля была устлана ими. Алексей остро пожалел, что на нем нет кольчуги, а в руке – щита. Пару скользящих сабельных ударов он уже пропустил, армяк был рассечен на спине и слева, и оттуда поддувало.

Пал рязанский знаменщик, не видно прапора боярского, как и самого боярина. Он был слишком заметен в своем золоченом шлеме, и моголы бросили против него самых опытных воинов. Слишком тесно было на поле боя, временами могольская и русская лошади толкались боками, бились копытами – даже кусали друг друга.

Алексей был на голову выше рязанцев, не говоря уже о моголах, и был заметен в бою. Никто из врагов не мог устоять против него больше минуты. Меч Алексея описывал сверкающие полукружья, как мельница крыльями на ветру. Только каждый такой полукруг прибавлял моголам потери – отсеченную руку или голову.

Моголы старались держаться на недосягаемой для меча дистанции, но долго так продолжаться не могло. Лук в такой толчее применить было нельзя, и моголы нашли другой способ.

Один из могольских воинов зашел сзади, что было совсем не сложно, и, выждав момент, набросил Алексею на шею волосяной аркан. Обычно могол сразу пускал своего коня в галоп, стаскивая чужого всадника на землю. А в толчее как пришпорить коня? И могол стал тянуть за аркан.

Когда шею захлестнула жесткая петля, Алексей попробовал перерубить ее мечом. Но аркан набросили сзади, и точно ударить не получалось. Алексей задевал его лезвием, но перерезать не удавалось. Не зря могольские всадники носили длинные волосы, связанные на затылке в пучок, и перерубить их было не легче, чем толстую жердь. Алексей быстро это понял и выпустил меч из руки.

Аркан стягивал его шею все сильнее и сильнее, воздуха не хватало, счет шел уже на секунды.

Обеими руками он ухватился за петлю, напряг мышцы, и – о, чудо! – ему удалось ослабить хватку. Еще одно усилие – и аркан удастся снять.

Но тут на него набросились с двух сторон, ухватили за ноги и стащили с коня. Эх, седла не было и стремян, опереться не на что.

Алексей упал, моголы навалились по два человека на каждую руку и ногу, шустро связали тонкими кожаными ремешками. Потом с трудом подняли, перебросили поперек лошади. Гомонили радостно, руками размахивали. Ухватив, повели под уздцы лошадь.

Внизу, совсем рядом, мелькали трупы моголов и рязанцев.

Алексей зубами скрипел от злости. Вот влип! А ведь о жестокости моголов к пленным наслышан был. Быть сваренным в котле живьем или оказаться с содранной кожей – еще не самое худшее.

Недалеко от юрты какого-то мурзы его сбросили с лошади. Снег смягчил падение. Рядом лежали еще несколько рязанцев.

Бой постепенно стих. Уже не слышно было криков ярости и боли, звона оружия, ржания лошадей.

Алексей слегка повернул голову вправо, влево: полторы дюжины пленных, восемнадцать человек от двух тысяч! Но каждый из погибших воинов Коловрата забрал с собой одну, две, три жизни могольские – кому как повезло.

Алексей усмехнулся: если так будет воевать каждый город или княжество, силы могольские истают быстро. Помощь из Каракорума если и придет, не раньше чем через два года, слишком далеко столица империи.