Читать книгу "Будь моей мамой. Искалеченное детство - Кэти Гласс"

За эти годы Эдриану и Поле тоже пришлось пройти через многое (особенно после того, как мы с мужем развелись), но они никогда не жаловались на проблемную детвору, периодически прибывавшую в наш дом. За эти годы мы перезнакомились со всеми возможными типами детей, и для большинства из них было характерно «вызывающее поведение». Практически всеми детьми, которые поступали ко мне, так или иначе пренебрегали родители, и как ни странно, понять именно это «вызывающее поведение» мне было проще всего. Если родители пристрастились к наркотикам или алкоголю или же страдали от какого-нибудь умственного недуга, они, естественно, не в состоянии были нормально воспитывать своих детей и заботиться о них так, как смогли бы, если бы только нашли силы справиться с собственными проблемами. Такие родители жестоки, но не намеренно, не так, как жестоко буквальное физическое и сексуальное насилие. Это скорее побочный эффект совсем другой проблемы. В лучшем случае ребенка вернут в родной дом, если удастся устранить причины (например, алкоголизм или наркоманию), повлекшие за собой такое безответственное отношение к собственным детям.

Ребенок, которому не уделяют внимания, переживает нелегкие времена и уже в крайне плачевном состоянии прибывает в мой дом. Он может бравировать, но оставаться при этом очень уязвимым. Бравада — это только маскировка полного отсутствия чувства собственного достоинства. Сорвиголова — это результат отсутствия дисциплины и родительского присмотра или просто желание привлечь к себе внимание. Злость и обида такого ребенка иногда являются последствиями ненормального образа жизни дома, где не было места определенности: не будет ли мама слишком пьяна сегодня? будет ли папа без сознания? не побьет ли меня? Часто границы между взрослыми и детьми стираются: кто о ком заботится на самом деле? Такие дети могут ломать вещи, воровать или манипулировать другими, просто стараясь самоутвердиться. Но можно ли винить их в этом, зная, в каких условиях они росли?

Обычно я находила общий язык с детьми с таким прошлым довольно просто: я обеспечивала им стабильность и благожелательное окружение, где хорошее поведение не оставалось без вознаграждения. Большинство детей искали одобрения, хотели нравиться и были способны забыть негативные модели поведения и принять новые, как только понимали: насколько, оказывается, проще и лучше жизнь с новыми порядками. Для многих будничная рутина становилась истинным избавлением от хаоса и непредсказуемости их прошлой жизни дома, и они быстро реагировали на спокойную обстановку в новой семье, ведь теперь они могли быть уверены в том, что будет происходить и в какой момент. Совсем простые вещи (например, где будет обед) могут стать спасительной соломинкой для проблемного ребенка, который знал в жизни только сомнения и разочарования. Стабильность безопасна. Стабильность дает возможность все делать правильно — а делать что-то правильно даже приятно, если тебя за это похвалят, оценят или наградят.

Конечно, наделе редко бывает так просто и гладко, как это звучит на словах. Иногда ко мне попадали дети, которым оправиться от прошлых кошмаров могли помочь только специалисты. Многие из детей имели ограниченные возможности, задержки в развитии. Некоторых забирали из родительского дома слишком поздно, в переходном возрасте, когда дети прошли через такой опыт, который не даст им возможность оправиться уже никогда. Они были не в состоянии реагировать на благоприятную среду так, как может реагировать маленький ребенок, и потому их будущее выглядело куда более мрачно.

Тем не менее в моей фостерской практике бывали и удачи — дети возвращались в родной дом, за время их отсутствия ставший значительно лучше того, который они когда-то покинули.

Когда я приехала домой после встречи с работниками социальной службы, которая согласилась принять Джоди, я уже понимала, что с этой девочкой справиться будет сложнее, чем с кем бы то ни было. Я думала о том, как преподнести своим детям известие о нашем очередном пополнении. Вряд ли они обрадуются. У нас и раньше жили дети с «крайне непростым характером», и все мы хорошо представляли подобную ситуацию. Я подумала о Люси: она прожила с нами около двух лег и наконец полностью оправилась от своей драмы. Надеюсь, нервные вспышки Джоди не разбередят в ней старую рану. Эдриан в свои семнадцать лет умел сдерживаться, если только ситуация совсем не выходила из-под контроля, например когда с утра он не мог найти свою рубашку. А вот Пола меня действительно беспокоила. Она была чувствительной, уязвимой девочкой, и Джоди, хотя была на пять лет младше ее, вполне могла попросту запугать Полу. Эмоционально надломленный ребенок может привнести хаос даже в самую слаженную семью. Мои дети всегда прекрасно относились к чужим, которые делили с нами крышу, даже тогда, когда из-за них над этой крышей сгущались тучи, и у меня, в общем-то, не было оснований полагать, что в этот раз будет по-другому.

Вряд ли эта новость удивит моих чад. С тех пор как нас покинул последний подопечный, прошло уже несколько недель, и настало время новых свершений. Обычно между отъездом одного и приездом другого ребенка я брала перерыв недели на две, для физической и психологической разгрузки, чтобы у всех нас была возможность перестроиться. Помимо этого мне хотелось отойти от грустных воспоминаний и попрощаться с человеком, который успел стать для меня близким. Даже если дети покидают меня в приподнятом расположении духа и я вижу их прогресс и знаю, что их отправляют домой, к родителям, которые теперь уже точно будут проявлять любовь и заботу, — даже тогда какое-то время я сожалею, что они ушли. Это мои маленькие личные утраты, и я к ним не привыкну никогда. Но через неделю или две я уже могу встряхнуться и снова ринуться в бой.

Я решила поставить детей в известность о том, что нас ожидает, за ужином, именно в эти часы мы обычно вели важные разговоры. Я считаю себя весьма современной матерью, но уверена, что по вечерам и выходным семья должна собираться вместе за столом, ведь это единственное время, когда все находятся дома.

На ужин в тот вечер была картофельная запеканка с мясом, которую так любят дети. Когда они набросились на еду, я спокойно произнесла:

— Помните, я вам говорила, что иду на предварительное собеседование? — Я решила напомнить им об этом, ведь они наверняка меня почти не слушали, когда я говорила это. — Там мне рассказали о девочке, которой нужен дом. Ну и я согласилась взять ее. Ее зовут Джоди, ей восемь лет.

Я посмотрела на детей через стол в ожидании реакции, но она практически отсутствовала. Дети были поглощены ужином. Тем не менее я знала, что они слушают.

— Боюсь, она очень неуравновешенна, ведь ей пришлось нелегко в жизни. В родной семье ей жилось просто ужасно, а сейчас она сменила уже нескольких опекунов. Если никто не возьмет ее к себе, ее могут отправить в приют, так что можете себе представить, что ее ожидает. Детдом… — подчеркнула я.

Люси и Пола посмотрели на меня, и я смело улыбнулась.

— Она как я, — беспечно заметила Люси. Ей пришлось изрядно поколесить по семьям, прежде чем она обосновалась у нас, так что тяготы переездов были знакомы ей не понаслышке.

— Нет. Ты переезжала, потому что твои родные не могли заботиться о тебе. Это не было связано с твоим характером. — Я умолкла, дав детям время попять намек.