Читать книгу "Останься со мной! - Вера и Марина Воробей"

«А ведь мы даже не познакомились, – как-то отстраненно думала она, глядя на мелькавшие за окном машины рекламные щиты. – Хотя это неудивительно. Там – это слово «там» даже в уме прозвучало с каким-то особенным значением, – там нам было не до знакомств».

Только теперь до Черепашки начал доходить весь смысл происходящего. Зачем она позвала с собой Гену? И что она ему скажет, когда они приедут к Машиному дому? Позовет с собой или попросит подождать у подъезда? А если подождать, то зачем? Что они будут делать потом, когда она вернется? О чем говорить? Да, права была ее лучшая подруга Лу. «У тебя, Черепашка, всегда так: сначала сделаешь что-то, а уже потом начинаешь думать: зачем же я это сделала?» – частенько критиковала она Люсю.

Вдвоем сидели они на заднем сиденье. После того как Гена познакомился со спасателями, он не проронил ни слова. Казалось, он тоже о чем-то напряженно размышляет.

«Может быть, жалеет, что согласился поехать со мной? – подумалось вдруг Черепашке. – Сколько же мы не виделись? Месяц? Или больше? – вспоминала она. – Осенние каникулы мы провели в Питере…» – не смогла сдержать вздоха сожаления Люся. И хотя времени с тех пор прошло совсем немного, ей сейчас казалось, что их с Геной осенняя питерская сказка случилась в далеком-далеком прошлом. И была ли она вообще? «А потом… Потом мы вернулись, и его дружок, этот скользкий тип Шурик Апарин, всучил мне свою мерзопакостную повесть… И все. А теперь уже вторая четверть заканчивается… Скоро Новый год…»

Внезапно прозвучавший голос Александра Торопцева вернул ее к действительности.

– Приехали. Вылезайте. Люсь, скажи нашим ребятам, чтобы спускались!

– И построже там с этой Машей. Ни в какие разговоры ненужные не вступай. Передай письмо и уходи, – напутствовал ее психолог. – А вечерком я тебе позвоню, договорились?

Люся кивнула и увидела протянутую ей снаружи руку без перчатки. Второй рукой Гена предусмотрительно придерживал дверцу.

– И огромное тебе спасибо! Еще раз! – крикнул Торопцев. – Ты классная девчонка!

И когда Черепашка с Геной уже направились к дому Маши, психолог опустил со своей стороны стекло и выкрикнул:

– Черепашка, ты – супер!

Обернувшись, Люся увидела два оттопыренных пальца – большой и указательный. Это был рокерский жест, означающий «все – путем!». И она с удивлением подумала, что психолог Эдуард Васильевич, наверное, смотрел по телевизору ее программу.

– Веселые ребята, – по-своему прокомментировал выходку психолога Гена, набирая код подъезда. Тот был предусмотрительно указан на Женином листочке.

Сейчас Гена выглядел совсем сникшим, и эту фразу он произнес исключительно для того, чтобы хоть как-то разрядить атмосферу.

Люся всматривалась в его ясные фиалкового цвета глаза и пыталась прислушаться к себе, понять свои чувства к этому человеку. Единственное, о чем можно было сказать наверняка, – Черепашка не испытывала к Гене ни злости, ни обиды… Пожалуй, она ничего к нему не испытывала. Видимо, в тот момент, когда Люся предложила ему поехать вместе с ней к Маше, в ней говорил подсознательный страх остаться один на один с незнакомой и, судя по всему, не вполне нормальной девушкой. Черепашке необходима была поддержка, плечо, на которое можно было опереться в трудную минуту. Все-таки знакомый человек рядом… А денек выдался нелегкий! Тут уж ничего не скажешь…

Подойдя к нужной двери, Люся невольно прислушалась. Кажется, тихо… Помедлив, она нажала на кнопку звонка. Гена неловко переминался с ноги на ногу. Через несколько секунд им открыли. И хотя человек, стоящий на пороге, был без формы, Люся поняла, что это спасатель, а не кто-нибудь из родственников Маши. Она уже научилась определять этих людей по какой-то особенной решительности и жесткости во взгляде. Его коллега не замедлил появиться из комнаты.

– А мы вас тут уже заждались, – вместо приветствия сообщил он.

– А где же Маша? – спросила Черепашка, расстегивая куртку.

– Спит, – махнул рукой спасатель, тот, что открыл им дверь. – У нее была истерика. Орала тут… Пришлось сделать успокоительный укол. Так что вы, наверное, оставьте на столе это письмо или что там?..

– Нет, я подожду, – перебила Люся. – Я обещала Жене, что передам записку прямо Маше в руки. А что, ее родителей дома нет? – робко поинтересовалась Черепашка.

– В отъезде, – последовал ответ. – За границей, на отдыхе.

– Ясно, – протянула Люся. – Там, внизу, машина. Александр Торопцев сказал, чтобы вы спускались.

– Есть! – улыбнулся спасатель и приложил руку к виску, как бы отдавая Черепашке честь.

Второй парень оказался менее общительным. Все это время он молча стоял в дверном проеме, сложив на груди руки. По-военному быстро парни оделись, попрощались и уже было вышли за дверь, когда Люся спросила:

– А эта Маша… она вообще как? Ну… в смысле, что собой представляет?

– Обычная истеричка, – пожал плечами более разговорчивый спасатель и добавил: – Но она неопасная, не бойся.

– Чего мне бояться? – с оттенком обиды в голосе отозвалась Люся. – Просто спросила, чтобы знать, к чему готовиться.

Черепашка и Гена прошли в комнату, ту, из которой появился второй спасатель. Дверь напротив оказалась закрытой, и Люся подумала, что там, должно быть, и спит Маша.

«Квартира двухкомнатная», – про себя отметила Черепашка, устраиваясь в глубоком, обтянутом ворсистой тканью кресле.

– Ты иди, наверное, – посмотрела она на Гену. – Неизвестно, сколько эта Маша еще проспит.

– Выгоняешь? – серьезно спросил он.

– Да нет, почему? – смутилась Люся. – Сиди, если хочешь…

– Сейчас бы чаю! – мечтательно глядя в потолок, произнес Гена.

Признаться, Люся и сама не отказалась бы сейчас от чашечки чая или кофе, но хорошо ли это – без разрешения хозяйничать на чужой кухне? Однако, поколебавшись с минуту, она поднялась:

– Ладно, пойдем. Думаю, Маша на нас не обидится.

Открытую пачку заварки они обнаружили на столе. Тут же стояли две чашки с недопитым чаем.

«Не мы одни такие!» – подумала Черепашка, решив, что это спасатели, успокоив разбушевавшуюся Машу, расслаблялись мирной беседой за чашкой чая. Пока Гена занимался электрическим чайником, Люся вымыла чашки.

«А ведь нам с ним даже поговорить не о чем», – с легкой грустью подумала она.

Тем временем Гена разливал по чашкам заварку.

– Я вот думаю, насколько все-таки человеческая натура… подлая, – усаживаясь за стол, глубокомысленно изрек Гена.

– Кого ты имеешь в виду? – удивленно подняла брови Черепашка.

– Себя, естественно. Кого же еще? Я-то думал, вообще не смогу тебе в глаза смотреть… А теперь – ничего… Сидим вот, чаек попиваем. – В его интонации слышалась горечь или даже какая-то злость. На себя самого, конечно.