Читать книгу "Юная модница на балу у королевы - Бьянка Турецки"

Фыркающий смех Тодда в коридоре вернул ее к реальности. Луиза со своей распухшей щекой спряталась за легкую бежевую дверцу шкафчика, и Тодд прошел мимо, с разлохмаченными волосами, почти закрывающими глаза, в серой трикотажной «кенгурушке» и в «ньюбэлансах»[7], смеясь и обмениваясь шуточками с Тифф Фридман. В одной руке он держал побитый скейтборд, в другой — несколько учебников. Учебников Тифф?!

Тифф Фридман, приехавшая из Калифорнии, всегда носила свободные крестьянские блузы, джинсы-клеш и сандалии от Birkenstocks. Даже зимой, только с шерстяными носками. Ей, наверное, нравились турпоходы и джаз. Волосы у нее были прямые, без кудряшек, светло-русые с медовым оттенком, никогда не знавшие раскаленного выпрямляющего железа, не то что у Луизы, пересушенные, с секущимися кончиками. Что и говорить, она была хороша естественной красотой. Этакая современная Джонни Митчелл, одна из маминых любимых исполнительниц народных песен семидесятых годов. По мнению Луизы, у Тифф было все то, чего не хватало ей самой, и от одной этой мысли она почувствовала себя ужасно несчастной. Схватив коричневый бумажный пакет и учебник математики, разрисованный эскизами моделей одежды, Луиза поспешно сунула их в обшарпанную лиловую сумку и метнулась в противоположном направлении.

Глава 3

Если отец приезжал к обеду вовремя, она знала, что что-то случилось. Мама у них и так всегда о чем-нибудь беспокоилась, а в тот день была явно не в себе и громыхала посудой в их огромной, как пещера, кухне, заканчивая готовить какое-то очередное пресное, переваренное и перепаренное варево. Она страшно нервничала из-за того, что мистер Ламберт пришел домой пораньше. Ламберты жили в большом скрипучем доме в тюдоровском стиле, слишком большом для трех человек Зато в его пустующих спальнях и на черной лестнице, по которой раньше, наверное, ходили слуги, можно было отлично играть в прятки. Всю Луизину жизнь большинство ее детских праздников заканчивались именно какими-нибудь «прятками».

— Накрывай на стол, дорогая. Отец приехал, — объявила миссис Ламберт, констатируя и без того очевидный факт.

Луиза взяла в буфете три белые тарелки веджвудского фарфора[8]из парадного сервиза и осторожно поставила их на угол длинного обеденного стола красного дерева. Отец работал в Нью-Йорке в юридической конторе, где всегда задерживался допоздна. Когда же ему удавалось уйти с работы пораньше, то обычно, прежде чем сесть в электричку на станции «Метро-Север», он звонил им с Центрального вокзала, и потом они вместе шли обедать в его и Луизин любимый тайский ресторан. Отец любил стряпню своей жены не больше, чем Луиза, то есть вообще не любил. Миссис Ламберт, выросшая в Англии, с горничными, няньками и кухаркой, и поэтому не умевшая поначалу даже включить плиту, славилась у них дома тем, что могла приготовить самое элементарное блюдо так, что его невозможно было ни съесть, ни догадаться, что это такое.

— Привет, цыпленок, — поздоровался с дочерью мистер Ламберт, рассеянно целуя ее влажную кудрявую макушку. — Спущусь через минуту.

Луиза с любопытством взглянула на него — те же очки в тонкой металлической оправе, те же короткие, с проседью волосы, тот же костюм от «Brooks Brothers»[9]— и, раскладывая столовое серебро (вилки слева, ножи с ложками справа), попыталась понять, что же именно в отце изменилось.

Мама, с идеально уложенными светло-пепельными волосами и в кремовом кашемировом свитере, несла в правой руке, рискуя уронить, керамическое блюдо с чем-то дымящимся (запах не способствовал раскрытию этой тайны), а в левой — бокал белого вина. В будние дни она пила редко, так что либо на то была особая причина, либо родители собирались обрушить на дочь какую-нибудь сногсшибательную новость. К примеру, что они разводятся или переезжают в Австралию. Луиза быстро помолилась про себя в пользу второго варианта.

Папа вошел в красную парадную венецианскую столовую, где на стенах висели в ряд написанные маслом унылые портреты Луизиных предков в аляповатых рамах, в том числе портрет ее двоюродной бабушки Элис Бакстер, в которой было совершенно невозможно узнать юную красавицу, чью фотографию Луиза видела на «Титанике». Отец был в старой серо-фиолетовой футболке с буквами «NYU»[10]на груди (с каких это пор им позволительно так одеваться к обеду?) и держал в руке стакан янтарного цвета жидкости с позвякивающим в нем льдом.

— Давайте сразу покончим с этим, — объявил мистер Ламберт, делая большой глоток коктейля. — Сегодня были увольнения, фирма теперь вдвое меньше прежнего. Будем просто считать, что этим летом я смогу гораздо больше общаться с моими любимыми девочками.

— О, дорогой, — ответила миссис Ламберт, так яростно теребя на шее нитку жемчуга, что Луиза испугалась, как бы та не порвалась и не пришлось собирать жемчужины с пола. — Что ж, думаю, за неделю ты легко найдешь новую работу, верно, дорогой? — спросила она в тягучей английской манере и опустилась на стул красного дерева с высокой спинкой.

— Если ты подскажешь мне фирму, которая при нашей экономической ситуации набирает юристов, то я охотно явлюсь туда с портфелем и резюме. А пока что у меня единственное желание — немного отдохнуть. Так что тут у нас на обед? — спросил он тоном, означавшим, что эта специфическая тема закрыта.

Миссис Ламберт элегантным движением расправила на коленях льняную салфетку.

— Но нам нужно отремонтировать крышу, и мы только что купили новый «ВОЛЬВО»…

— Пожалуйста, не сейчас, дорогая. Ладно, что тут у нас? Тунцово-лапшовый сюрприз? Опять английская классика!

Он подхватил комок сероватой лапши и, когда та с неожиданным чмоканьем шлепнулась ему на тарелку, украдкой обменялся с дочерью смущенными взглядами. Его жена машинально протянула ему бутылку солодового уксуса, который служил ей неизменной приправой абсолютно ко всем блюдам.

— Знаешь, пока у меня простой, запишусь-ка я на кулинарные курсы. Буду Мистером Мамочкой.

Миссис Ламберт в ужасе расширила глаза.

— Класс! — воскликнула Луиза.

Ей было жаль отца, но в то же время она очень обрадовалась тому, что они наконец-то будут проводить вместе больше времени и даже, возможно, станут есть по-человечески. Проблем с деньгами раньше у них никогда не было. Должны же быть у родителей какие-то сбережения, верно?

— А мистер Паттерсон? — спросила Луиза, вспомнив, что папа Брук работал в той же фирме. — Его тоже уволили?

— Нет, он в другой половине, — ответил папа, и по его спокойному лицу пробежала тень. — На темной стороне, — добавил он, изобразив жуткий хохот.