Читать книгу "Воспитание по-новому - Маруся Светлова"

Первые двенадцать месяцев мы учим наших детей ходить и говорить, а следующие двенадцать лет — сидеть и помалкивать.

Филлис Дилер

Меня всегда поражал этот список наших претензий к детям. Слушая все эти «не нравится», я всегда думала: «Интересно, в детях вообще хоть что-то хорошее есть?!»

Давай еще раз подробнее, как под микроскопом, рассмотрим эти наши «не нравится». Что нам не нравится? Почему не нравится? Кому не нравится?

Мне не нравится, когда мой ребенок шумит, топает ногами или кричит, громко поет песни или слушает громкую музыку. Почему мне это не нравится?

Потому что я хочу тишины. А он хочет — топать, бегать, петь или слушать громкую музыку. И мне не нравится, что он не делает того, что хочу Я.

Мне не нравится, что он не ест кашу, которую я ему приготовила. Почему мне это не нравится?

Потому что я хочу, чтобы он ел эту кашу. А он не хочет. Он не хочет делать то, что хочу Я.

Мне не нравится, что он не хочет убирать за собой игрушки, или наводить порядок в комнате, или делать генеральную уборку. Почему мне это не нравится?

Потому что я хочу, чтобы он это сделал. А он не хочет. Он хочет играть, или читать, или слушать музыку. Он не хочет делать то, что хочу Я.

Мне не нравится, когда он клянчит деньги на мороженое, или на игрушку, или на диск. Почему мне это не нравится? Потому что я не хочу на это тратить деньги. Я не хочу, чтобы он покупал то, что он хочет.

Хотим мы этого или нет, но наши дети не нравятся нам по двум причинам.

Нам не нравится, когда они делают то, что мы не хотим, чтобы они делали.

Нам не нравится, когда они не делают того, чего мы хотим, чтобы они делали.

И поэтому — нет конца этим «не нравится».

Даже когда наши дети нам нравятся, они нравятся нам при определенных условиях, в определенных рамках. И эти рамки и условия опять определяем мы, взрослые. Это наши собственные желания или нежелания.

Мне нравится в ребенке…

Нам нравятся искренность и открытость ребенка. Нам нравится его естественность, способность по-детски чисто и наивно что-то рассказывать, выдавать какие-то свои секреты. Мы умиляемся, слушая наших детей, их забавные высказывания, наивные рассуждения.

Умиляемся… Но до поры до времени. Пока их рассуждения и рассказы не переходят границы, которые мы устанавливаем.

Я помню, как в детстве открыто и искренне, по-детски наивно сообщила всем гостям, собравшимся у нас по поводу какого-то праздника:

— Дядя Петя пришел, он теперь все съест! Он один может целое ведро супа съесть!

Гости мило посмеялись, дядя Петя тоже изобразил какое-то подобие улыбки, а я после ухода гостей получила трепку от родителей за то, что говорю глупости. А я со своей искренностью и открытостью просто передала смысл разговоров, которые вели взрослые перед приходом гостей. Дядя Петя, действительно, славился хорошим аппетитом, вот бабушка и мама и шутили — нужно ведро супа приготовить, раз Петр придет.

Нам нравится открытость, естественность и искренность детей, но — в определенных рамках. И рамки эти устанавливаем мы сами.

Нам нравятся искренность и открытость детей, выраженная только нам. Нам не нравится, когда они так же открыты с другими.

Нам нравится искренность и открытость наших детей, когда они говорят приятные нам вещи. А когда они искренне и естественно выражают свои чувства, говоря о приготовленной тобой каше: «Фу, какая каша невкусная!..» Или: «Ты меня опять обманула… Ты — плохая мама…» Такая искренность и открытость нам совсем не нравится. За такую «искренность» хочется дать по губам!

Нам нравится, когда наши дети веселятся, хохочут, заливаются смехом, радуются. Они такие милые, когда открыто выражают свои эмоции. Нам нравится это естественное выражение эмоций. Но опять в определенных рамках!

Нам нравятся их хорошие эмоции, приятныенам эмоции. А когда он орет в магазине, выражая свое возмущение тем, что ему что-то не покупают? А когда он ноет или капризничает, выражая свое недовольство чем-то? Такие эмоции нам не нравятся. Такой ребенок — вредный и противный!

Нам нравится, когда они естественно выражают свои чувства. Но только те чувства, которые нам нравятся!

Нам нравится доброта наших детей, способность делиться с другими. Но опять же — до определенной степени. Кто установил этот предел? Мы, взрослые.

Мне как-то в детстве бабушка принесла кулек конфет и сказала: «Не забудь угостить ребят». Я и угостила ребят. Вышла на улицу и угостила всех ребят. Конфет в кульке не осталось. А я получила очередной нагоняй — надо же быть такой бестолковой, весь кулек конфет раздать!

И я тогда искренне недоумевала: кулек конфет-то был мой, я думала, что могу им распоряжаться, как хочу, оказывается — нет! Нужно делать так, как скажут взрослые!

Нам нравятся наши дети, когда они нас понимают, соглашаются с нашими требованиями, входят в наши обстоятельства, например, что сейчас нет денег и мы не можем им что-то купить. Сколько раз мы говорили нашим детям:

— Ты уже большой мальчик/девочка! Ты должен понять…

И они нравятся нам, когда они нас понимают. А когда не понимают? Когда не хотят соглашаться с нашими объяснениями? Когда не хотят жить по нашим правилам?

Такие дети нам не нравятся. Таких детей мы отвергаем, ругаем, критикуем.

Нам нравится, когда они стоят за себя, дают сдачи в драке, защищают себя в споре, отстаивают свою позицию в разговоре со сверстниками. А когда они спорят с нами? Когда отстаивают свою позицию, а не поддерживают нашу? Когда они защищают себя от нашего самоуправства? Такие дети нас бесят и раздражают! Такие дети нам не нравятся!

Нам нравится их любознательность, их вопросы, их интерес к миру. Но только до тех пределов, которые мы сами для них устанавливаем. Нам не нравится, когда они начинают интересоваться тем, чем, по нашему мнению, им не нужно интересоваться, когда суют нос не в свои дела, спрашивая, например, почему мама с папой поссорились.

Нам нравится, когда они соглашаются с тем, что мы для них выбираем. И мы запихиваем наших детей (именно это слово иногда полностью отражает наше отношение к ним!) в группу изучения английского языка, спортивную секцию или в музыкальную школу, не интересуясь, хотят ли они этим заниматься. Мы считаем, что лучше них знаем, что им нужно. И нам совсем не нравится, когда дети не соглашаются с нашими выборами, протестуют, бунтуют, когда они сами хотят выбирать себе занятие.

Нам нравятся наши дети, когда мы им нравимся. Мы просто обожаем таких детей, которые говорят: «Моя мама — самая красивая! Мой папка — самый сильный!»

Нам нравится, когда они оценивают нас хорошо. Мы любим таких детей.