Читать книгу "Беги, хватай, целуй - Эми Сон"

– Ну, подумай сама, Ариэль, – возразила Фей. – Я ведь отправила тебя на прослушивание на роль толстушки. Будь ты стройной, разве бы тебе позвонили и назначили встречу?

С ролью, похоже, ничего не вышло, но меня это не обескуражило. Следующие несколько месяцев я собиралась посвятить выполнению программы похудания, после осуществления которой Фей станет предлагать мне роли инженю, и уж тогда я мощным рывком попытаюсь покорить сердца зрителей.

За весь следующий месяц (а я за это время похудела до 137 фунтов, сидя на диете из кофе, йогуртов и нежирной курятины) Фей не предложила мне больше ни одного прослушивания. Каждый раз, как я звонила ей, она говорила:

– Не так уж много попадается характерных ролей для молодых женщин. Я обязательно порекомендую тебя, как только появится что-нибудь подходящее. Запасись терпением и доверься мне.

Терпение явно не входит в число моих добродетелей. Всеми своими успехами в жизни я обязана как раз его отсутствию. В средней школе я выставила свою кандидатуру для участия в утренних передачах, не имея никакого опыта в общественной работе, и победила только потому, что написала смешную кандидатскую речь. Я была в школе круглой отличницей, протирая над уроками штаны. Отец говаривал мне в детстве, что «талант – это девяносто девять процентов пота и один процент взлета», и я принимала это близко к сердцу, хотя он и позаимствовал мысль у Эдисона. Так что мне нелегко было проявить выдержку.

Всякий раз, отчаявшись добиться успеха на артистическом поприще, я, еще, будучи старшеклассницей, переключалась на другой предмет своей страсти: мальчиков. Если мне никто не звонил и не приглашал поучаствовать в пьесе, то я сама обычно звонила какому-нибудь смазливому однокласснику, чтобы пофлиртовать с ним, и тогда обида из-за отказа притуплялась. Мне захотелось снова воспользоваться этим приемом, но если ты намерена встречаться с парнями, необходимо соответствующее окружение, а у меня его не было. Другое дело в колледже. Мы с моим будущим бойфрендом из Браун-колледжа, Уиллом, еще на первом курсе положили глаз друг на друга на лекциях по этике и встречались потом целых полтора года. Боюсь, в городе так не получится. Если начнешь кокетничать на улице с каким-нибудь горячим парнишкой, он, скорей всего, увяжется за тобой домой, затрахает до полусмерти и бросит потом на произвол судьбы.

Поэтому, вместо того чтобы искать новых парней, я решила испробовать рецикл – повторное использование прежних. Когда на работе возникали простои (а на них приходилось восемьдесят процентов рабочего времени), я начинала листать записную книжку и набирать номера своих бывших. Я звонила каждому оболтусу, которого когда-то одаривала ласками – из летнего лагеря, из реформистской группы молодых евреев или из школы, но в ответ их мамаши неизменно говорили мне примерно следующее: «Сэм переехал в Остин», или: «Можешь позвонить Дэйвиду по новому номеру в Челси, он там живет с подругой».

Моя временная работа также не способствовала романтическим похождениям. Если ты считаешься временным работником, то все забывают о том, что ты живешь на планете постоянно. Кроме того, все мужчины из нашей редакции были запойными трудоголиками, и я понимала, что вряд ли будет толк от парня, самозабвенно занимающегося ерундой с девяти до пяти. Я все еще надеялась, что меня пригласит на вечеринку кто-нибудь из Браун-колледжа, но поклонников там у меня было немного из-за моей длительной связи с Уиллом, так что никто не звонил.

Раз уж не удавалось компенсировать разочарование в карьере реальным сексом, я направила свою энергию на фантазии. Как голодный щенок, пожирала я глазами каждого яппи мужского пола, опускающего бумаги в ящик Крысы, пытаясь представить себе, какого размера у него пенис, какие звуки он издает во время оргазма и что больше всего любит в женщинах – сиськи, задницу или киску. Я скрупулезно разрабатывала в уме сценарии с участием всех этих мужиков, представляя, как они сидят на каком-нибудь ответственном совещании, а я сосу их под столом и как они при этом пытаются ничем не выдать своего состояния.

Вечером, поужинав с родными, я обычно отправлялась к себе в комнату, залезала под одеяло и мастурбировала. Я мастурбировала, если не могла заснуть. И если становилось тоскливо – тоже. (Однажды в комнату вошел Зак, и мне пришлось резко остановиться. Все-таки здорово быть девчонкой – простыня скроет от посторонних глаз твое сексуальное возбуждение.) Я получала удовлетворение, но рука – плохая замена реальному пенису. Очень трогательное замечание. Я работала секретаршей – самый ходовой порнографический стереотип из книг, – но у меня не было партнера, с которым можно было бы разыгрывать мою роль. Проведя месяц в самом созидательном городе мира, я превратилась в актрису с избыточным весом, сверхкомпетентную временную служащую и помешанную на сексе старую деву.

Однажды душным июльским утром, стоя в ожидании электрички на станции Боро-Холл, я обнаружила способ улучшить хотя бы один аспект своей несчастной жизни. Перелистывая издания у газетного киоска, я наткнулась на журнал «За кулисами». Взяв его, я заглянула в раздел кастинга, и сразу же мне на глаза попалось объявление: «Требуется актриса на главную роль в спектакле «Лолита». Музыкальная рок-версия по мотивам классического романа Набокова, постановка Театра на Двадцать четвертой улице. Требования: пятнадцать – двадцать пять лет, одновременно невинная и испорченная, чистая, но вульгарная. Желательно умение петь, однако душа важнее техники». Я понадеялась, что это было сказано всерьез, поскольку не сильна в пении, хотя и умею делать многое другое.

Едва добравшись до работы, я позвонила по указанному номеру. Ответил мужчина средних лет. Голос у него был вкрадчивый, как в ненавязчивой рекламе роскошных автомобилей.

– Я звоню по поводу прослушивания, – сказала я. – Меня зовут Ариэль Стейнер.

– Очень приятно, Гордон Грей, режиссер. Подготовьте песню, рок или джаз, и приходите в субботу в четыре часа.

В тот же вечер за ужином я сообщила родным новость. Папа поднял брови при слове «Лолита», но выдавил из себя улыбку и произнес:

– Постарайся их всех там сразить!

После ужина я заперлась в ванной и под аккомпанемент текущей из крана воды до тех пор репетировала перед зеркалом песню Гершвина «Я от тебя без ума», пока душа не возобладала над разумом. Закончив, я пошла к себе в комнату и, открыв шкаф, принялась искать наряд для прослушивания. Я выбрала доходящую до талии кофточку в горошек из уважения к первоисточнику, потому что нечто похожее было надето на Лолите, когда Гумберт впервые ее увидел. Но потом, взглянув на свой живот, передумала.

Чтобы попасть в театр, пришлось спуститься вниз на четыре лестничных марша. Театр находился рядом с клубом карате, в подвале старой церкви. В темной приемной пахло сигаретным дымом. На полу были разбросаны потрепанные номера журнала «За кулисами», и собственно театр был отгорожен от приемной ветхой черной занавеской. В комнате у одной стены сидела белокурая двенадцатилетняя девочка с матерью, а у другой – брюнетка лет тридцати. Девочка была очень хорошенькая, но сразу становилось ясно, что у нее нет ничего общего с нимфеткой. У меня возникли сомнения по поводу брюнетки – то ли она пришла прослушиваться на роль миссис Гейз, то ли серьезно заблуждается в отношении собственного возраста.