Читать книгу "Наше лето - Холли Чемберлен"

А если бы и знала?

В восемнадцать лет я со вздохом облегчения приветствовала появление в своей жизни Уина – волевого, решительного, целеустремленного, сосредоточенного на карьере человека. Вздох, ясное дело, не был символическим.

Постоянное присутствие Уина многое упростило. Скажем так: несмотря на постоянные уговоры родителей и педагогов, требующих серьезно подумать о будущем, я представления не имела, что буду делать, пока Уин не помог мне выбрать учительскую карьеру.

Мне нравилось преподавать. Очень. Более того, я стала хорошим учителем. Преданным делу, с нечастыми периодами вдохновения. По крайней мере мои пятиклассники в «Йорк, Брэддок и Роже», кажется, любили меня.

Уин, похоже, знал обо мне даже то, о чем я сама не подозревала.

Были и другие причины влюбиться в Уина Каррингтона.

Я знала, что в один прекрасный день он захочет жениться и завести детей. Мне тоже этого хотелось.

Мать, которая никогда и нигде, кроме как дома, не работала, выйдя замуж сразу после окончания колледжа, поощряла наши развивающиеся отношения. Возможно, находила в Уине некое сходство с моим отцом, человеком, которого стоило считать идеальным семьянином, если смотреть на это с точки зрения финансовой поддержки.

Мой отец.

Папочка всегда любил меня некоей формальной, отстраненной любовью. И никогда не уделял особого внимания по той простой причине, что я не родилась мальчиком. Зато его особой заботы удостаивались Джеймс и Филип – пятью и двумя годами старше меня.

Его наследники.

Папочка был так старомоден, что временами казался персонажем романа викторианской эпохи. Но кроме того, оставался слишком реальным. И с самых пеленок препоручил меня матери.

Две его девочки…

Мамочка выбирала мне одежду, водила на собрания герлскаутов, а папочка частенько привозил братьев в свой красивый кабинет в медицинском центре Мичиганского университета, где возглавлял урологическое отделение.

Мамочка старательно посещала мои репетиции в балетной школе, пока папочка брал с собой братьев на рыбалку, в северные озера штата.

Матушка учила меня шить и вязать, папочка поощрял занятия мальчиков спортом и ревностно следил за успехами в школе.

И ничто не меняло раз навсегда заведенного распорядка, пока я не начала встречаться с Уином. Неожиданно отец заметил меня. Неожиданно я стала достойной его персонального внимания.

И чем большего добивался Уин, тем больше я вырастала в глазах отца. По крайней мере мне так казалось.

Когда Уина приняли на юридический факультет Гарварда, отец устроил нам уик-энд в Чикаго. Когда имя Уина, одного из молодых многообещающих адвокатов, появилось в «Ло ревью», папочка выписал мне симпатичный чек, словно это я удостоилась такой чести.

А когда Уину предложили партнерство в юридической фирме «Датц, Паррин и Келлехер», папочка вознаградил нас уик-эндом в Кэньон-Ранч на Беркширских холмах.

Все шло лучше некуда.

И все же незадолго до этого майского вечера, когда я договорилась провести добрую часть лета в обществе совершенно незнакомых людей, и несмотря на подарки и одобрение отца, во мне начало что-то меняться.

Я чувствовала себя так, будто начинаю просыпаться. Я чувствовала себя так, будто начинаю засыпать…

Для человека, известного ровным, пожалуй, даже невозмутимым характером, ощущения были довольно пугающими.

Я не находила себе места, но нервная энергия довольно быстро сменялась пассивностью: то летала по комнате, то едва заставляла себя встать с постели.

Любимые хобби – вязание и долгие прогулки вдоль реки – вдруг потеряли всякий смысл.

Я стала включать автоответчик, чтобы не издавать бодренькие восклицания, изображая хорошее настроение.

Я лишилась даже того ничтожного интереса к сексу, который каким-то чудом еще сохранялся.

Клер Джин Уэллман. Та самая, которой было так легко угодить. Которая всегда старалась угодить.

Почему же внезапно все изменилось?

Почему я все время злюсь? Даже без причины?

Почему грущу? Хотя не в состоянии определить источник грусти.

Уин, казалось, не замечал смены моих настроений и поведения. Во всяком случае, ни словом не обмолвился на этот счет. Кажется, я была ему за это благодарна. Странно, но это именно так.

Я была благодарна ему за безразличие или что-то в этом роде.

Я принялась выискивать в женских журналах статьи о перепадах настроения и гормональных сдвигах, о том, что астрологи именовали возвращением Сатурна, и, наконец, о депрессии.

Но члены семейства Уэллман не обращаются к психотерапевтам.

Кроме того, я постоянно спрашивала себя, зачем мне психотерапия. У меня надежная работа, хорошая семья, уютный дом.

У меня есть Уин.

Может, если хорошенько поразмыслить, окажется, что со мной не происходит ничего особенного.

Может быть…

И тут, перелистывая журнал «Дома Новой Англии», я увидела рекламную статью о Мартас-Вайнярд, и до меня дошло, что не мешало бы на некоторое время сменить обстановку. Уехать. Одной. Без Уина.

Занятия в школе заканчивались в середине июня, а осенний семестр начнется не раньше Дня труда.

Зачем оставаться в Бостоне, когда можно пожить где-то на природе?

Мне недоставало сельских пейзажей и воды. Не по собственному выбору я жила в большом городе. Но Уин принял решение: Нью-Йорк или Бостон. Я выбрала Бостон, как меньшее из двух городских зол.

Лето в городской жаре? Или лето у моря?

Кроме того, Уин все чаще задерживался на работе, и я знала, что в августе у него начинается большой судебный процесс. Значит, в ближайшем будущем не будет возможности провести отпуск вместе.

Идея была соблазнительной. Слишком соблазнительной. Уехать без Уина.

У меня словно появилась грязноватая, но волнующая тайна.

Следующие два дня я ничего не предпринимала. Только представляла себе, как провожу часть лета без Уина.

И тут увидела приклеенное к уличному фонарю объявление о встрече в «Джордже» будущих соседей по летним домикам.

Я снова и снова спрашивала себя по пути домой, в нашу просторную мансарду на Гаррисон-авеню, в Саут-Энд. Твердила, как мантру, в такт собственным шагам: «Что я наделала, о, что я наделала!..»

По пути, на углу Шомат, мне попался крохотный, шумный ресторанчик «Блюдо». Вечер был теплым, несколько посетителей устроились за расставленными на тротуаре столиками. За одним сидела женщина лет сорока пяти, просто одетая, у ног которой лежал мопс. Женщина выглядела очень спокойной и довольной.