Читать книгу "Палитра ее жизни - Долли Грей"

— Боже, мистер Майерс… сэр, я сама не знаю, как это произошло! Видит Бог, я не хотела…

— Что сделано, то сделано, — перебил ее старый мастер. — Мне ни к чему твои оправдания. Отойди, девочка, я хочу посмотреть, чем это ты там занималась.

Глаза Кристианы наполнились слезами, и она отошла от мольберта, с ужасом наблюдая за тем, как художник пристально разглядывает ее работу. Несколько минут молчания, воцарившиеся в студии, показались ей годами.

Наконец Майерс откинулся на спинку кресла и перевел взгляд внимательных глаз с картины на девушку.

— Что ж, у тебя определенно есть талант. Хочешь стать моей ученицей?..

2

Патрик Корнелл, обладатель жгуче-черных непокорных волос, атлетического телосложения, пронзительной синевы глаз и самой известной галереи искусств в Нью-Йорке, небрежно облокотясь на спинку кресла времен королевы Анны, внимал всеми признанной светской красавице Сабрине Уорхолл. Она с увлечением повествовала ему о своем недавнем африканском сафари.

На самом деле молодому человеку ужасно надоела его собеседница и он усиленно искал благовидный предлог избавиться от ее внимания, но пока безуспешно. И неудивительно, став к тридцати пяти годам всеми признанным знатоком живописи, Патрик возглавлял список самых желанных холостяков города. Множество девушек, принадлежащих к лучшим семействам, лелеяли надежду притащить его к алтарю. Впрочем, пока никто из них не мог похвастаться тем, что привлек его особое внимание. Патрик Корнелл был предельно вежлив и обходителен со всеми, но не более того.

И мисс Уорхолл не стала исключением. Поддерживая видимость интереса к рассказу Сабрины, Патрик погрузился в мысли, которые одолевали его последнее время, и носили они исключительно деловой характер. Слывя успешным бизнесменом в мире изобразительного искусства, молодой человек был искренне озабочен неожиданно возникшим интересом большинства своих клиентов к современной живописи. Его тревога имела вполне законное основание. Если бы речь шла о работах художников прошлого или хотя бы начала нынешнего века, Патрик без труда нашел бы нужное решение, благо мастера отличались творческой плодовитостью.

Но среди представителей современной художественной школы он мог назвать лишь три-четыре имени тех, чьи произведения заслуживали того, чтобы осесть в частных коллекциях его покупателей. Учитывая медлительность, с которой создавались эти полотна, и быстроту, с которой оные находили своих новых хозяев, не могло быть и речи о закупке оптом. Исключение составлял Беннет Майерс, но он, если верить информации, исправно поступающей к Патрику из компетентных источников, был тяжело болен и почти не писал. Для владельца галереи искусств это означало долгие и кропотливые поиски нового художника, чье имя могло бы стать в один ряд с именами уже известных современников.

Каждый раз, когда ему предстояло сложное дело, требующее тщательного обдумывания, Патрик предпочитал оказываться в недосягаемости, как от своих клиентов, так и от знакомых. Именно в такие периоды его выручал «домик тетушки Пейдж».

Пейдж Мари Корнелл приходилась двоюродной сестрой отцу Патрика. Сколько он себя помнил, одинокая старая дева безвыездно жила на своей ферме неподалеку от Вилуоки. Семейная легенда представляла ее добровольное отшельничество в несколько романтичном свете.

Давным-давно семнадцатилетняя красавица Пейдж Мари отдала свое сердце некоему молодому человеку, которого в день помолвки призвали в армию. Шла Вторая мировая война. Девушка поклялась возлюбленному дождаться его возвращения. Она осталась верна слову даже тогда, когда ей сообщили, что ее избранник погиб, сражаясь под флагом Соединенных Штатов где-то под Тулоном. Перессорившись со всей родней, отказав множеству претендентов на ее руку, юная красавица обрекла себя на добровольное заточение.

Шли годы, красота Пейдж Мари поблекла и скрылась под сетью морщин, но она ждала и верила, что наступит день, когда любимый вернется и постучит в ее дверь. Вера не оставила Пейдж Мари Корнелл и на смертном одре.

Когда в присутствии родственников адвокат покойной вскрыл завещание, выяснилось, что все свое имущество она оставила малолетнему Патрику, который изредка гостил на ее ферме во время летних каникул и, по слухам, внешне весьма напоминал жениха Пейдж Мари.

Подъезжая к одноэтажному фермерскому дому, Патрик в который раз с благодарностью вспомнил тетушку Пейдж.

Дождь лил так, словно небеса решили выдать годовой запас воды. Подогнав машину как можно ближе к террасе, окружающей дом, он сунул руку в карман и, пошарив, глухо выругался. Так и есть, ключи от входной двери остались на столике в его нью-йоркской квартире.

Патрик задумался. Если память не изменяла ему, то из чердачного помещения можно проникнуть внутрь дома через неприметный люк. Плотнее запахнув плащ, он вылез из машины и бегом обогнул дом. Очевидно, удача все же не оставила его: дверца чердака была приоткрыта, а приставленная лестница заметно облегчала его задачу.

Осторожно ступая по шатким ступеням, Патрик взобрался наверх и нырнул в полумрак чердака. Сбросив намокший плащ, он прошел в глубь помещения, намереваясь отыскать люк. Скупой свет серого дня, лениво текущий в открытую дверцу, позволял Патрику рассмотреть всевозможные хозяйственные принадлежности немудреного сельского быта, снесенные сюда за ненадобностью: масляные лампы, старые каминные щипцы, детскую колыбель, девушку, кресло-кача… Девушку? Откуда здесь взяться девушке?

Патрик помотал головой в надежде избавиться от наваждения, но это не помогло. Возможно, потому, что в глубине души он не желал избавляться от наваждения, а возможно, потому, что девушка была самая, что ни на есть настоящая, из плоти и крови. По-детски подложив руку под щеку, она мирно спала на старой кушетке. Патрик осторожно присел рядом.

Черты лица незнакомки излучали трогательное спокойствие. Патрик внезапно поймал себя на мысли, что думает не о том, как она оказалась на чердаке его дома, а о том, какого цвета у нее глаза. Ничего не зная о ней, он уже нашел, что она прекраснее многих его знакомых, даже Сабрины Уорхолл. И дело было вовсе не в густых волосах, небрежно разметавшихся по потертому темно-вишневому бархату, и не в изящном изгибе бровей. Нет, обаяние незнакомки заключалось в некоем внутреннем сиянии, которое так свойственно рафаэлевским мадоннам.

Знаток искусства, Патрик в немом восхищении замер, склонившись над спящей девушкой, словно боясь разрушить образ, в котором она предстала перед ним. Несколько минут прошло с того мгновения, как он обнаружил ее, но ему казалось: прошла вечность.

Конечно, как любой человек, Патрик с юности мечтал о настоящей любви. Мечтал, чтобы она настигла его внезапно, лишая воли и увлекая в водоворот страсти. Но со временем подобные грезы о счастье становились все более призрачными. Взрослый Патрик уже не покупался на нежные, интригующие знаки внимания светских красавиц. Его сердце ни разу взволнованно не затрепетало, не подало ему сигнал… Если не считать Мелиссу, но о ней он предпочитал не вспоминать.