Читать книгу "Твой нежный взгляд - Джудит О'Брайен"

– Простите, мисс, – промолвил он, отряхиваясь. – Ну как, сегодняшнее представление удалось?

При слове «представление» Селия поежилась.

– По-моему, да.

Позади кресла со скрипкой открылась потайная дверца, и тетя Пруденс, лукаво улыбаясь и тряся седыми кудряшками, выбралась на волю.

– Сколько мы заработали, дорогая? Этот спектакль стоит не меньше пяти долларов.

– Гораздо больше! Десять долларов! – Патрик, веснушчатый крепкий паренек, скрестил руки на груди. – А песенку я угадал, мисс Томасон?

– Да, Патрик. По крайней мере миссис Дженсон ее узнала, а это главное. Спасибо тебе.

– А я боялся, что ничего не выйдет. Мне сказали, что это любимая песенка покойного Хайрама Дженсона и он частенько распевал ее в компании потаскушек. Песенка называется «Шлепни ее по...». – Парень густо покраснел и смущенно откашлялся в кулак, покосившись на дам. – Ну вот я и подумал: а что, если жена никогда ее не слыхала? Но вышло все как надо – мотивчик она узнала.

– Патрик, ты молодчина! – Тетя Пру похлопала паренька по плечу. – А история с хозяином молочной фермы! Надо же так случиться, что ты случайно подслушал, как фермер обсуждает с приятелем женитьбу на вдове Дженсона. Редкая удача!

Хиггенс и тетя Пру улыбнулись друг другу, наслаждаясь собственным триумфом, и чуть не упустили Селию, которая хотела потихоньку выскользнуть за дверь.

– Селия! – окликнула ее тетя. – Так сколько мы заработали?

– Сколько? – смущенно повторила та, не поднимая глаз.

– Да, сколько? Селия молчала.

– Ну вот опять, миссис Купер. – Патрик присвистнул сквозь зубы. – Уже в который раз.

– Селия! – укоризненно промолвила тетя Пру. Селия пожала плечами:

– Это же бедная вдова с тремя детьми. – Виновато пряча глаза, девушка поправила хрустальный графин для бренди, покоившийся на столике, и смахнула несуществующую пыль с его сверкающей поверхности. – Они живут неподалеку от Файв-Пойнтс, на самой окраине. Ужасное место – грязь, воровство.

Пруденс и Патрик продолжали молчать, и Селия поняла, что ее оправдания выглядят не особенно убедительно.

– У несчастной вдовы трое детей, – повторила она.

– Вдовой ей оставаться недолго, коль скоро речь зашла о фермере из Бруклина. И мы, считай, ее сосватали. А это чего-нибудь да стоит. – Тетя Пру уперлась кулачками в бока, казавшиеся и вовсе необъятными в пышных складках черного платья из дамасского шелка. – Селия, и о чем ты только думаешь, скажи на милость? Вот уже в пятый раз за неделю ты отказываешься брать у посетителей деньги.

Патрик разочарованно покачал головой:

– Столько работы – и все впустую. И в дымоходе мерзну, и вазу заставляю плясать...

– Но ведь не напрасно – разве нет? Бедная женщина всю жизнь трудилась как каторжная. А теперь перед ней забрезжила надежда. И дети, не знавшие ничего, кроме голода и страха, почувствуют, наконец, заботу и любовь. Но если бы не мы, вдова вряд ли отважилась бы на перемены. Так неужели это недостаточная плата за наш труд?

Хмурые лица Патрика и тети Пру выразили решительное несогласие. Хиггенс снова покачал головой и вышел из комнаты, пробормотав что-то на гаэльском. Тетя подождала, чтобы дверь за ним закрылась, и обратилась к племяннице:

– Мы не можем питаться воздухом, дорогая. Пока был жив твой дядюшка, упокой Господь его душу, мы могли не заботиться о хлебе насущном. Но теперь, Селия, все переменилось. И хотя твой дядя обеспечил нам безбедное существование, этих денег явно недостаточно.

Племянница согласно кивала с отсутствующим видом, а тетушка продолжала свой нескончаемый монолог об ответственности перед семьей и о том, что ждет их в будущем. Эту речь тетя Пру отшлифовала до блеска за последние несколько месяцев и теперь цитировала без запинки, в положенных местах всплескивая руками или скорбно опуская голову.

Слушая все это, Селия удивлялась про себя наивности тетушки. Бедная Пруденс не имела ни малейшего понятия об истинном положении дел. Дядя Джеймс, добрейшей души человек, держал их в полном неведении относительно состояния семейного бюджета. Глубина финансовой пропасти была скрыта от них до поры до времени. Когда дядя заболел, Селия вместе с тетушкой преданно ухаживали за ним, и он не раз, оставаясь с племянницей наедине, брал ее за руку и пытался что-то сказать, но с губ его срывались только хрип и сиплый кашель.

К сожалению, очень скоро она поняла, что именно пытался сообщить ей умирающий. Об этом поведал, увы, не сам дядя Джеймс, а трое дюжих молодцов весьма зловещего вида, возникших на пороге их дома в день его похорон.

Все объяснялось просто. В последние годы жизни дяде частенько приходилось занимать солидные суммы. По словам самого грозного из этих троих – крепкого детины с огромным носом-луковицей, испещренным пятнами и прыщами, – дядя Джеймс спорил на деньги по всякому поводу, будь то международные проблемы (он готов был держать пари, что Англия станет еще одним штатом Америки) или вопросы местного характера (к примеру, что петуха Джеба Хэнкинса можно научить говорить).

Дядя Джеймс был никудышным спорщиком и вскоре обнаружил, что целиком зависит от неких подозрительных личностей, ссужавших ему деньги, которые тратились на ведение хозяйства, жалованье слугам и, самое главное, помогали держать в неведении обожаемую Пруденс.

И теперь, если наследники – то есть тетя Пру и сама Селия – не выплатят все его долги до пятнадцатого декабря, их вышвырнут на улицу. Грозный тип с носом-луковицей для пущего эффекта сунул ей под нос документы на владение домом.

А ведь они все вверх дном перевернули в поисках этих бумаг! Как выяснилось, напрасный труд.

Все это свалилось на бедную Селию (а она постаралась сделать так, чтобы тетя Пру не слышала их разговор) как гром среди ясного неба, но самое страшное ждало ее впереди, когда трое мерзавцев объявили ей сумму, которую задолжал дядя.

К середине декабря полагалось выплатить двадцать одну тысячу долларов. Наличными. Обладатель носа-луковицы показал Селии контракт, подписанный, без сомнения, рукой дядя Джеймса – она узнала его легкий витиеватый почерк. Из документа следовало, что он согласен на все условия, в том числе и на выплату пятидесяти процентов годовых.

Сейчас уже ноябрь, и Селии осталось меньше месяца, чтобы найти эту огромную сумму денег.

И если ей не удастся раздобыть требуемую сумму, все обитатели дома, начиная от слуг, их семей и кончая Селией и тетей Пруденс, останутся без крова и средств к существованию. Нельзя даже попытаться продать что-нибудь ценное, поскольку все до мелочей перечислено в контракте, подписанном дядей.

Дядюшка Джеймс, милейший старичок с реденькими седыми волосами и кроткими голубыми глазами, такой трогательный в своем старомодном жилете и накрахмаленном белом галстуке, довел семью до полного разорения из-за такой нелепицы, как говорящий петух.