Читать книгу "Мужчина для сезона метелей - Вера Копейко"

А потом, когда она заболела, в метель ей хотелось плакать, как бы она ни уговаривала себя. Плакать по невозможному, по давно ушедшему, по детству, в котором родители — молодые, а она — здоровая. По лучшему времени жизни. Когда так не хотелось взрослеть. Как будто Надя знала, что ее ждет.

С тех пор как жизнь переменилась, в метель Надя уходила в Интернет. Там было лето с безмерной, беспрепятственной свободой движения. На каждом отрезке пути она узнавала столько нового, сколько не сумела бы на пути реальном, по которому ходят ногами.

Эта виртуальная свобода расширяла рамки ее собственной свободы, и чем дальше, тем с большим размахом она ею пользовалась. Небезуспешно, замечала Надя с удовольствием.

Но недавно появился еще один путь к свободе. Он явился в мужском обличье, неожиданно. Сначала — как жаждущий наказать за чрезмерно резвый выход за рамки дозволенного, а потом — как партнер и проводник… к свободе новой.

Это Лекарь, который только что позвонил.

Надя прошлась по сайту автомобильной фирмы, поняла, что будет на сегодняшних покатушках. Машины — новые модели южнокорейских внедорожников — показались симпатичными, но довольно хлипкими для северных снежных заносов. Но их будут покупать.

Надя улыбнулась: какое увлекательное занятие — направлять человека туда, куда тебе хочется. Она подталкивала своего мужа, Николая, к женщине, которую он заметил осенью, в августе.

Она узнала это сразу, по нему. Она следила за ним и быстро поняла — он ее ищет. Надя нашла Августу Борзову скорее, чем он, потому что спешила, она хотела, чтобы все произошло быстро. Не нужно оттягивать то, что должно случиться. Время только усиливает боль. А ее и так достаточно.

Непрестанно думая о том, что произошло с ней, а значит, с ее мужем, Николаем Сушниковым, тоже, Надя поняла нечто особенное, до чего не додумалась бы в другом состоянии. Если ты меняешься физически и страдаешь от этого, незачем заставлять страдать другого человека. В страдании нет ничего хорошего, никого оно не возвышает на самом деле. Напротив, если можешь уберечь того, кто рядом, от страданий, это надо сделать. Даже вопреки его желанию. Только следует уловить момент, когда человек будет готов, открыт для перемен. Когда случайно встретит кого-то, его воля к сопротивлению ослабнет под натиском чувственности.

Надя знала: Николай уже встретил такую женщину, она узнала этот миг сразу, она почувствовала его.

Интересно, Николай разрешит себе прокатиться с ней сегодня?

Надя усмехнулась. Помощница, а по сути, сиделка, Мария, которую она отправила туда с мобильником со встроенной цифровой камерой, снимет все, что надо. Будет полный отчет. Жаль, у нее нет второго такого мобильника, иначе Мария послала бы ей картинку сразу. Но ничего, она потерпит.

В благостном спокойствии, которое возникает от уверенности, что все задуманное получается, Надя позволила себе отвлечься. Она прочитала светские сплетни, прошлась по медицинским новостям, потом увлеклась болтовней продавцов и покупателей на барахольном сайте.

Зазвонил мобильник.

— Надя, я загляну через час, — сказал Лекарь.

Надя удивленно вскинула брови, но ни о чем не спросила.

— Я жду, — сказала она, — всегда, — добавила, чувствуя, как уголки губ поднялись сами собой. Он не поедет в свой клуб?

Надя посмотрела в окно. За стеклом снова поднялась метель. Которая, казалось, уже оставила их город.

Ну и что, подумаешь, метель, сейчас приедет Лекарь. Она снова почувствует себя защищенной от всего. При нем она радуется даже метели почти по-прежнему. А с Николаем — нет.

Лекарь… вдруг пришло ей в голову, выходит, мужчина для метели. А Николай — мужчина для лета?

Она усмехнулась. Если так, его надо отпустить. Даже если он не хочет. Но она всегда добивалась того, чего хотела сама. Как он кричал ей в недавней ссоре? Что она готова перешагивать через других? Неправда. Просто она всегда знает, чего именно хочет, а значит, как это получить.

Старинные часы на низком придиванном столике отбили полчаса. Она взглянула на время в компьютере. Совпадает. Какой все-таки замечательный столик, украшенный маркетри, — в вишневую столешницу врезан узор из ясеня, ему не меньше полутора сотен лет. Нет, он не от прежних поколений Фоминых, ее родители выросли в детском доме на севере, куда их вывезли в войну из Смоленской области. Это подарок дяди Александра. Он привез столик и часы из Финляндии, купил их в одной русской семье.

Часы показывали два. Лекарь, приедет к ней и уедет до того, как закончатся покатушки. Она уверена, что он хочет сказать ей что-то такое, что не для телефона. Она оттолкнулась от стола и поехала в кухню, чтобы поставить чайник.

Вслушиваясь в его молчание, потом в тихое шипение, потом в нарастающий гул, потом в шумное сопение, которое закончилось щелчком выключателя, она думала, как это похоже на развитие их отношений с Лекарем — Дмитрием Алексеевичем Серовым.

Это случилось в прошлом году, когда Надя, раздвинувшая рамки собственной свободы по отношению к миру, совершила то, что можно назвать аферой.

Дело в том, что они с мужем владеют провайдерской фирмой. Эта фирма была дамой первой в их городе. Отец, в прошлом начальник городского телефонного узла, подарил ее дочери на свадьбу.

Поскольку времена переменились, занятия рыбоводством, а Надя в университете получила специальность ихтиолога, не могли принести никаких денег для жизни, ей пришлось переучиваться.

Сначала Надя руководила всем процессом, а Николай работал на спичечной фабрике инженером по технике безопасности. Но когда Надя оказалась в инвалидном кресле, ей пришлось передать дела мужу.

Но когда наконец она пережила удивление (это все случилось со мной?), возмущение (почему я?), отчаяние (это невозможно!), она поняла, что если рухнул старый мир, а она жива, значит, ей нужно выстроить новый. Для этого — разобраться и понять, какое место в нем должны занять те, с кем она связана. А именно — муж, две маленькие дочери, родители.

Да, ее тело приковано к креслу, но голова свободна. Мозги подвижны. Они должны работать. Еще и для того, чтобы отвлечься от одной проблемы, которая все больше тревожила ее, — жизнь чувственная, как быть с ней?

Толчком к пересмотру послужил взгляд мужа — она поймала его случайно, — не просто жалость в глазах, а соединенная с брезгливостью.

Наблюдая за ним, она стала замечать то, на что до этого не обращала внимания. Он целовал ее в лоб, а не в губы. Как покойника, осенило ее однажды. Значит, для Николая ее прежней уже нет? Все правильно. А значит, ничего такого, что было прежде между ними, уже не будет.

Однажды утром, когда он зашел к ней в спальню — Надя переселила его в кабинет, на кожаный отцовский диван, — она, проведшая ночь без сна, в размышлениях, сказала ему то, что стало итогом этих размышлений:

— Я… могу отпустить тебя, Николай.