Читать книгу "Навсегда в твоих объятиях - Кэтлин Вудивисс"

— Вот как? Значит, вы у нас ученый школяр? — сдавленно хохотнул Иван, но шутка не получилась, потому что в голосе прозвучала скорее уж плохо скрываемая злоба, чем юмор. Этот человек решил посвятить себя перевоспитанию сбившихся с истинного пути, но терпеть не мог тех, кто, верно, оценивал границы его возможностей и подвергал сомнению значение его персоны или идей. — Подумать только, что за мудрость даровал Господь столь красивой девице! Куда уж старым книжникам, которые остались верны своим толстым древним фолиантам!

Зинаида почувствовала, что Иван подтрунивает над ее логикой, которую сам он почитал бесполезной. Видимо, у него было свое особое мировоззрение, и едва ли кто-нибудь отважился бы разубедить его. Но Зинаида решила не упускать такой случай:

— Иногда в рассуждения человека вкрадывается маленькая ошибка и пускает глубокие корни, тогда как он продолжает лелеять эти всходы. Даже если такой человек прочтет сотню философов, ему не удастся стать мудрее.

Тонкие губы Ивана скривились. Воспринимая ее слова как личные нападки, он раздражался все сильнее.

— И вы, разумеется, знаете такого человека? Зинаида нарочито уставилась в окошко, прекрасно понимая, о чем он теперь думает. Принимая во внимание гневливость этого святоши, она сочла за благо промолчать и терпеть его общество, не произнося далее ни слова. Споря с этим типом, она лишь понапрасну теряла время.

Четверка лошадей промчалась мимо густого елового бора, стоявшего у самой дороги, и тяжелые ветви закачались от пронесшегося вихря, словно помахали вслед экипажу. Потные, взмыленные лошади тянули изо всех сил, увлекая тяжелый экипаж все дальше по пыльной дороге, и хотя несчастные животные были на пределе от невыносимой жары и нестихающей скачки, кнут возницы не давал им ни малейшей надежды на передышку. Он хлестал и хлестал неумолимо, принуждая животных отдавать все силы, чтобы засветло добраться до следующего яма.

Охрана доблестно держалась вровень с экипажем, хотя даже эти загорелые богатыри с покрытыми грязью лицами и в запыленной одежде начинали выказывать первые признаки смертельной усталости. Каждый из них мечтал поскорее добраться до ближайшей деревни, чтобы немного передохнуть. Эта казавшаяся бесконечной дорога, эти ужасающие условия, бесчисленные часы, проведенные в седле, — все вместе соединялось в адские муки, истощавшие дух и жизненные силы. Страшно было подумать, что впереди еще целый день этой изнурительной бешеной скачки, прежде чем появится Москва.

Дорога сделала крутой поворот, экипаж опасно накренился, и Зинаиде пришлось прижаться спиной к пухлым подушкам, чтобы ее не бросило на колени служанки. Тяжелые ветви сильно хлестнули по крыше и стенкам экипажа, напугав пассажиров, но в следующее мгновение внутрь экипажа ворвался более страшный звук. Резкие хлопки выстрелов заглушили громкий треск падающих сверху ветвей и топот лошадиных копыт, заставив всех троих пассажиров испуганно вскрикнуть и вскочить со своих мест, насколько позволял низкий потолок.

— Засада! — в смятении воскликнул Иван.

Зинаида похолодела от ужаса. Оглушительные залпы эхом отозвались в лесу. Мало-помалу пальба начала стихать, но вдруг с задка экипажа донесся новый выстрел, и немедленно в отдалении прозвучал ему в ответ другой, вслед за которым сразу же раздался крик лакея. Возница дернул вожжи, резко остановив коней. В следующий миг дверца экипажа распахнулась, и его пассажиры с изумлением увидели перед собой ствол огромного кремневого пистолета.

— А ну выходи!

Эта громогласная команда заставила всех троих удивленно ахнуть, а тем временем гигантского роста человек, заглянув внутрь, направил на них оружие. Его быстрые серые глаза обшарили спутников Зинаиды и наконец остановились на ней самой. Прикрытые длинными висячими усами губы разбойника раздвинулись в плотоядной улыбке.

— Ну и ну, какая голубка нам сегодня попалась!

Зинаида поняла, что ей сулит появление этого негодяя, и ее охватил ужас. Трудно было определить происхождение разбойника, поскольку внешне он был не похож ни на одного из виденных ею до сих пор людей. Голова его была чисто выбритой, с длинным темно-рыжим оселедцем, перевязанным кожаным ремешком и свободно свисавшим возле уха. Его выцветший бледно-синий военный камзол, вероятно, в свое время служил польскому офицеру с необъятной талией, но теперь, чтобы не стеснять широченную грудь своего нового хозяина, был расстегнут. Наверное, также ради большей свободы рукава камзола вовсе отсутствовали, оставляя голыми мускулистые руки. Грязный желтый кушак опоясывал толстый живот разбойника, придерживая широкие полосатые штаны, заправленные под отвороты щеголеватых, с серебряными пряжками, сапог.

Пытаясь подавить дрожь, Зинаида приподняла подбородок и с неожиданной даже для себя отвагой резко спросила:

— Какова причина этого вторжения? Что вам от нас надо?

— Сокровища, — глухо хохотнув, отозвался разбойник. Поведя могучими плечами и состроив ей глазки, он добавил: — Всякие. Не важно какие.

В ужасе глядя на грозящее ему оружие, Иван вытянул шею из своего строгого маленького воротничка. Он так боялся, как бы его не убили, что решил поскорее рассказать этому грубияну о своих тесных знакомствах с сильными мира сего. Воронской надеялся, что такой важной персоне, как он, никто не станет чинить неприятности. Возможно, этот дурень даже понадеется получить за живого и здорового заложника выкуп побольше. И уж конечно, княгиня Анна согласится заплатить значительную сумму за его благополучное возвращение. Или, может, уговорит царя Михаила, который как-никак ее родня, чтобы он выделил небольшую толику денег, которые могли бы гарантировать хорошее поведение разбойников.

— Вынужден обратить ваше внимание, сударь, на то, что, чиня неудобства царским приближенным, вы посягаете на самого государя. — Иван прижал руку с короткими, словно обрубленными пальцами к хилой груди и ухитрился наконец изобразить на своем лице ту многозначительность, которая после их внезапной остановки куда-то исчезла. — Я — Иван Воронской и в настоящее время сопровождаю боярышню Зенькову в Москву… — Нахальная ухмылка на лице неуклюжего гиганта осталась прежней, и, поняв, что ему так и не удалось произвести на это грубое животное должного впечатления, Иван не на шутку заволновался. Его охватила паника. Последние слова он буквально провизжал: — По приказу царя!

Разбойник раскатисто расхохотался, чем окончательно разрушил последние надежды священника. Когда же злодей успокоился и смог, наконец, говорить, он ткнул длинным пальцем в грудь Ивана, скрытую под темными одеждами, отчего тот вздрогнул.

— Кого это ты сопровождаешь? Ты слишком жалок, чтобы бороться с Петровым. Должно быть, ты пошутил, а? Сначала подрасти немного, а потом будешь трепыхаться.

Острые черты Ивана исказились от переполнявших его эмоций. Странная смесь страха, ярости и унижения лишила его способности говорить или действовать. Так что, когда разбойник движением пистолета повелел ему выйти, Воронской поспешно поднялся и под отрывистый хохот этого дурня, отступившего на шаг, чтобы выпустить пленника, полез наружу. Едва очутившись на земле, священник замер от неожиданного жуткого зрелища. Повсюду, куда хватало глаз, были люди верхом на лошадях. На всех было полное обмундирование, и они плотно окружали экипаж и сопровождавших его охранников. Все были при оружии. Кто держал его в руках, кто засунул за кушак, кто ткнул за пояс. Все они выглядели как настоящие убийцы, и Иван сразу подумал, каково-то ему придется у них в плену.