Читать книгу "Заложники - Энн Пэтчетт"

– Дела в Израиле.

– В Израиле! – шептали пораженные гости. Они даже вообразить себе не могли, что президент Масуда может быть задействован в переговорах по делам Израиля.

Таким образом, почти две сотни гостей разделились на тех, кто знал, где находится президент Масуда, и на тех, кто этого не знал, и так продолжалось до тех пор, пока обе стороны напрочь не забыли о существовании президента. Господин Осокава вообще едва заметил его отсутствие. Он не придавал никакого значения своей предполагаемой встрече с президентом. Что может значить президент на вечере, где должна выступать Роксана Косс?

В отсутствие президента роль хозяина торжества вынужден был взять на себя вице-президент Рубен Иглесиас. Вообразить подобную ситуацию заранее не составляло особого труда. Прием устраивался в его доме. Между коктейлем и закуской, между обедом и сладостным пением его мысли неизменно возвращались к президенту. Иглесиас легко представил себе, что тот делает в данный момент, ведь он видел это тысячи раз. Вот он сидит в темноте на краю кровати в роскошных апартаментах президентского дворца, скомканный пиджак заброшен на ручку кресла, ладони обеих рук сжаты между колен. Он смотрит маленький телевизор, стоящий на туалетном столике, в то время как его жена расположилась этажом ниже перед громадным экраном. Красивая девушка, привязанная к стулу, отражается в его очках. Она усиленно вертится, грудь ее колышется, и вот наконец веревки ослабевают, и она освобождает одну руку. Президент Масуда облегченно откидывается назад и беззвучно хлопает в ладоши. И подумать только: его едва не заставили пропустить такое зрелище после целой недели ожидания! Девушка на экране быстро оглядывает комнату, затем наклоняется вперед и развязывает стягивающую ее ноги веревку. Она свободна!

Но тут картина освобождения Марии, возникшая перед мысленным взором Рубена Иглесиаса, улетучилась, и он внезапно заметил свет, который снова зажегся в его гостиной. Машинально он отметил, что на одном из столов перегорела лампочка, как вдруг в комнату из всех окон и дверей повалили какие-то мужчины. Вице-президент вертел головой во все стороны, и ему казалось, что стены сошли со своих мест, стремительно надвигаются на него и пронзительно кричат. Тяжелые башмаки и ружейные дула заполонили все внутреннее пространство дома. Казалось, им не будет конца. Гости на мгновение сбились в кучу посреди комнаты, затем как по команде бросились врассыпную в животной панике. Дом словно превратился в терпящий бедствие корабль, сперва поднятый на гребень волны, а потом тут же брошенный в кипящую штормовую бездну. Столовое серебро полетело в воздух, вазы с дребезгом разбивались о стены. Люди скользили, падали, бежали, но все это продолжалось лишь одно мгновение – до тех пор, пока их глаза не привыкли к свету и они не увидели полную бесполезность своих усилий.

Теперь стало понятно, кто всем этим руководит: пожилые мужчины, выкрикивающие приказания. Друг с другом они не разговаривали, и первое время гости различали их не по именам, а по наиболее заметным признакам. Бенхамин: на лице красный мясистый лишай. Альфредо: усы, на левой руке отсутствуют два пальца. Гектор: очки в золотой оправе без одной дужки. С командирами прибыло около пятнадцати бойцов в возрасте от четырнадцати до двадцати лет. Таким образом, в комнате теперь прибавилось человек восемнадцать, но пересчитать их в тот момент не смог бы никто. Они быстро рассредоточились по всему дому. Они двигались, двоились и троились, возникали из-за гардин, спускались с лестниц, исчезали на кухне. Сосчитать их было невозможно, потому, что, казалось, они были везде, и потому, что они были похожи друг на друга, как пчелы в улье. Одеты они были в поношенную темную одежду: кто черную, кто грязно-зеленую, кто джинсовую. Кроме одежды, их прямо-таки покрывало всевозможное оружие: патронташи, ножи в черных ножнах, автоматы, пистолеты разных марок и калибров, самые маленькие из которых болтались на бедрах, самые большие – небрежно торчали из кобуры. Тяжелые винтовки парни сжимали в руках, как детей, или размахивали ими, как палками. На головах у них красовались кепки с опущенными на самые глаза козырьками, хотя никто не интересовался их глазами, и всеобщее внимание было приковано исключительно к их ружьям и ножам с зубчатыми, напоминающими акулью пасть лезвиями. Мужчина с тремя автоматами невольно воспринимался как трое мужчин. Общей у нападавших была и худоба, объяснявшаяся, быть может, недостатком питания, а быть может, периодом юношеского роста. Одежда явно была им тесна в плечах. Кроме того, все они были ужасающе грязными. Даже в этот ужасный момент невозможно было не заметить, что их лица и руки заляпаны грязью, как будто они пробрались в особняк, предварительно вырыв в саду подземный ход, разобрав пол нижнего этажа.

Само вторжение заняло не более минуты, но всем казалось, что оно длится дольше, чем четыре смены блюд во время обеда. Каждый присутствующий пытался принять какое-то решение, лихорадочно перебирая различные варианты и тут же отбрасывая их. Мужья отыскивали своих жен по разным углам комнаты, земляки жались друг к другу, в панике тараторя на своих родных языках. Все присутствующие решили, что стали жертвами не «Семьи Мартина Суареса» (названной так по имени десятилетнего мальчика, которого застрелили полицейские, когда он раздавал листовки с приглашениями на политический митинг), а куда более знаменитой террористической организации – так называемой «Истинной власти», отряда революционно настроенных убийц, которые вот уже лет пять сеяли ужас своей беспрецедентной жестокостью. Каждый, слышавший об этой организации или хотя бы знакомый с этой страной, был теперь уверен, что он обречен, хотя на самом деле погибнуть суждено было самим террористам. В этот момент террорист без двух пальцев на руке, одетый в мятые зеленые штаны и совершенно не гармонирующую с ними куртку, поднял свой громадный автомат 45-го калибра и двумя очередями выстрелил в потолок. С потолка отделился внушительный пласт штукатурки и шлепнулся об пол, обдав гостей густым облаком пыли. Женщины завизжали, испуганные как выстрелом, так и тем, что на их голые плечи что-то посыпалось.

– Внимание! – сказал человек с автоматом по-испански. – Это арест. Мы требуем беспрекословного повиновения и внимания.

Примерно две трети гостей испуганно замерли, остальные выглядели не только испуганными, но и озадаченными. Вместо того чтобы отпрянуть от человека с автоматом, они придвинулись к нему ближе. Это были те, кто не понимал испанского языка. Они принялись перешептываться с соседями. Слово «внимание» повторялось на множестве языков. Это слово было понято всеми.

Командир Альфредо ожидал, что после его обращения немедленно воцарится напряженная, настороженная тишина, но тишины не наступило. Перешептывание заставило его снова выстрелить в потолок, на этот раз не глядя. Он угодил в световую арматуру, которая взорвалась. Комната погрузилась в полумрак, осколки стекла попадали за воротнички, застревали в волосах гостей.

– Арест! – повторил Альфредо. – Задержание!

Это могло бы показаться удивительным – такое количество людей, не говорящих на языке принимающей страны, но не стоит забывать, что сборище затевалось для продвижения интересов иностранного государства, а два главных гостя не знали по-испански и десяти слов, и если Роксана Косс все же прекрасно поняла слово «арест», то для господина Осокавы оно не значило ровным счетом ничего. Они оба подались вперед, словно это помогло бы им лучше понять своего врага. Примадонну, впрочем, сразу же заслонил своим телом аккомпаниатор. Он готов был принять на себя все пули, которые будут выпущены в ее сторону.