Читать книгу "Живем только раз - Марина Серова"

Я поднялась, поблагодарила Алексея Андреевича и, попрощавшись, удалилась.

Я отправилась домой, совершенно разочарованная. Тоже мне, милости от окружающих!

Я даже не изучила адресованное лично мне послание и, усевшись за руль своей «девятки», сразу тронулась в путь. Решила, что обдумаю все дома, в спокойной обстановке. Очень разочарована я была таким вот завещанием. Лихо меня, мечтательницу, на землю опустили. О дядюшке канадском размечталась! Ха-ха-ха. Как смешно.

* * *

Вернувшись домой, я снова расположилась в кресле и принялась за изучение содержимого конверта. В нем оказалось письмо Губера, фотографии и микропленки.

«Уважаемая Татьяна Александровна, если вы читаете это письмо, значит, меня уже нет в живых. Я написал его, подозревая, что когда-нибудь это может произойти.

Полагаю, она выбрала именно такой способ, чтобы было трудно докопаться до истины. Все будет квалифицировано как несчастный случай, и дело будет закрыто. Я имею основания полагать, что это сделала моя жена… Я попытался вам дозвониться… и т. д.».

Он описал ее похождения, назвал имя детектива, который следил за развлечениями ветреной особы, которая была на фотографиях.

Похоже, постоянностью Ирина Анатольевна не отличалась. На снимках мужчины рядом с ней то и дело менялись.

Перечитав еще раз письмо и налюбовавшись вдоволь развлечениями, которые были запечатлены неизвестным фотографом, я прослушала микропленки. Адюльтер, конечно, налицо. Но ничего такого, что убедило бы меня в намерениях Ирины Анатольевны убить своего мужа, я не обнаружила. Разве что фраза, которую она повторяла своим любовникам: «Я этого старого пенька когда-нибудь своими руками задушу. Хрен старый».

Это высказывание, разумеется, трудно принять всерьез. Подобное запросто произносят жены, обозлившиеся на своих мужей.

Я попыталась представить себе Губера. Он мне виделся этакой толстой развалюхой с одышкой. Наверное, вечно брюзжавший. Вон как высказался по поводу работавшего на него детектива, собравшего этот материал: «Балбес безмозглый». Правда, в мой адрес он отпустил кучу комплиментов и выразил надежду, что я исполню его последнюю, так сказать, волю. Вот в таком разрезе, дорогой читатель.

Я сложила все это на журнальный столик и блаженно потянулась.

Черт знает, браться ли за такое странное дело или же не браться. Аванса тут не видать как своих ушей. Это во-первых. Во-вторых, влезу в этот «ребус-кроссворд», а тут, может, стоящее дело подвернется. А, косточки? Вы как думаете? А ну давайте, поучайте, — и взяла мешочек с журнального столика.

16+26+9 — «Обдумайте некоторые обстоятельства, и они изменят вашу жизнь к лучшему. В работе, в поисках жизненного пути, в сердечных делах старайтесь доходить до главного, до сути».

Кости советуют обдумать предложение. Ну что ж. Выбор на данном этапе у меня не очень широкий. А безденежье — штука препротивная. Сразу начинаешь испытывать чувство ущербности.

— Будь что будет. — И я резко поднялась с кресла.

* * *

Для начала я решила разыскать ту самую газету, о которой говорил адвокат.

С этой целью я пустилась в путешествие по собственному подъезду. Газета отыскалась на третьем этаже у бабульки — божьего одуванчика.

— Только ненадолго, доченька. Тут же программа, — сказала она, протягивая мне газету.

— Не беспокойтесь. Я ее даже уносить не буду, прямо при вас одну статейку прочитаю и верну.

Некролог был напечатан на последней странице. Он гласил, что в ночь на девятнадцатое июня 1999 года после тяжелой непродолжительной болезни скончался Губер Эрнст Натанович. Эрнст Натанович — выходец из рабочей семьи, закончил то-то и то-то, до пенсии работал директором ЖБИ-1. И далее выражение соболезнований. Вынос тела двадцать первого июня в четырнадцать ноль-ноль.

То есть сегодня. Я вернула газету и поблагодарила старушку:

— Спасибо, Татьяна Петровна. Вы меня очень выручили.

* * *

Я взглянула на часы. Если мигом собраться и умчаться без оглядки, то я могу успеть на похороны. И это было бы совсем неплохо. Хоть с клиентом своим познакомлюсь.

* * *

Я мчалась на очень приличной скорости. Удача мне все-таки улыбнулась. Я попала на зеленую улицу. Кто водит машину, тот знает, как это важно для экономии времени.

Антоновка, село средних размеров, находилась в двенадцати километрах от Тарасова. Особняк Губера возвышался на склоне холма в некотором отдалении от основного жилого массива. Участок, засаженный фруктовыми деревьями вокруг особняка, был отделен от остального мира чугунной оградой. Около особняка толкался народ, и я, оставив машину в переулке, затерялась в толпе.

Разумеется, лучшего места для получения информации трудно придумать.

Я подошла к двум женщинам, сидевшим на скамейке у входа, и встала за их спиной.

— Вроде, говорят, умер от облучения. Кто ее знает, — говорила дамочка в цветастом платье.

— Где его только угораздило?

— Так они с женой же по туристической путевке кудай-то ездили, а там, говорят, были на экскурсии на атомной станции. Врать, конечно, не буду, но так люди болтают. Там, наверное, и облучился, — отвечала вторая. — Потому-то и болел в последнее время.

— А как же так могло получиться, что он облучился, а Ирина нет?

Мне эта мысль показалась интересной. Хотя всякое может быть.

— У людей деньги бешеные, вот сдуру и бесятся. Додумались, на какие экскурсии отправляться. Люди прямо совсем без ума, лишь бы выпендриться…

— А что же? Он сколько лет директором завода-то работал. Уж и так ясно, что не на зарплату особнячок отгрохал.

— Так оно ясное дело. Щас все воруют. Жизнь такая пошла. Это вот нам украсть нечего, а то, может, и мы бы воровали. Зарплату раз в полгода платят, и ту по частям! Знамо дело, по турпутевке-то не поедешь, — распиналась женщина в цветастом платье.

— И-и, Тоня. Бог с ними. Пусть ездят куда хотят. Вон он, — собеседница кивнула в сторону особняка, — отъездился уже. Бог все видит. Губер-то вон в гробу лежит, а мы живехонькие, хоть и без денег.

Я стояла, делая вид, что целиком занята своими мыслями, не пропуская на самом деле ни одного слова из их разговора.

Тут к ним подошла пожилая женщина в сером платочке и, кряхтя и охая, тоже опустилась на скамейку.

— Ноги гудят прямо. Ноют, сил моих нет. Дождик, что ли, будет, — сказала она.

— Да надо бы дождя, теть Вер. Только не похоже что-то. На небе вон ни облачка.

Поболтав о погоде, о видах на будущий урожай, они снова вернулись к теме смерти Губера. Тетя Вера, понизив голос, сообщила своим собеседницам:

— Говорят, не жена ли его убила?