Читать книгу "Момент истины - Рут Валентайн"

— С тех пор как Гордон закончил колледж, мы его почти не видим. Спасибо вам, дорогая, что вы его тащите к нам, — лениво говорила Эйве миссис Своуп, когда они сидели на веранде и наблюдали за подвижной белой фигурой, которая передвигалась внизу на теннисном корте. — Вы очень любезны, милочка.

Сердце Эйвы наполнялось радостным томлением. Она всем здесь нравилась: и родителям Гордона, и его сестрам — Соне, вечно мрачной девочке, и Мидди, миловидной веснушчатой девчушке-сорванцу. Эйва чувствовала, что могла бы переехать сюда хоть завтра — ни у кого не возникло бы возражений. Она провела вместе со Своупами Рождество. Посещая этот дом почти каждый день, она стала ощущать, что постепенно становится, как и все семейство, «восточной уроженкой», хотя жила в этих местах всего третий год.

А потом вдруг Гордон выкинул такое! Словно бомба разорвалась среди бела дня.

Прошел год с того памятного утра, когда они встретились у магазина. Нет, Гордон никогда ничего особенного ей не говорил. Кроме того разве, что любит ее, что не сможет без нее жить, что недурно было бы подыскать какое-нибудь подходящее место, где они построят себе дом с мансардными окнами, какие бывают в английской деревне. И они, разумеется, съездят в Англию, — наверное, на медовый месяц, думала Эйва с замиранием сердца, а также во Францию и Испанию. После этого Гордон целовал ее и вообще становился столь пылким, что Эйве приходилось даже порой немного охлаждать его.

— Я изучаю медицину, Горд. И знаю, что происходит при определенных обстоятельствах между молодым человеком и девушкой…

Эйва ждала, когда же он наконец предложит ей выйти за него замуж. Ей хотелось быть уверенной, хотелось увидеть на руке кольцо и написать Триш о своей помолвке.

И она написала сестре. Только это письмо было все залито слезами, и там не было ни слова о помолвке. Ибо у Гордона не было никакого намерения жениться на ней. Вместе этого он собирался поехать в Швейцарию со своим закадычным другом Барни Фарреллом, который всегда делал попытки поцеловать Эйву, когда они оставались одни.

Проигнорировав ее огорчение, или попросту не заметив его, Гордон с воодушевлением рассказывал Эйве о том, какие радости ждут его в поездке.

— Ты только представь! Путешествие по Европе! С рюкзаками за спиной и на велосипедах! Только так тебе удается проникнуться духом той или иной страны и по-настоящему узнать ее людей. Меня охватывает такое волнение! — Он одной рукой приблизил Эйву к себе, другой продолжая вести машину. — Мать сначала взбесилась, но отец смог убедить ее. Он всегда хотел, чтобы я как следует повеселился перед тем, как войду в бизнес. — Гордон коснулся щекой ее щеки. — Эй, что-то ты не очень рада за меня!

— Как… как долго тебя не будет?

— Господи, да откуда же я знаю, милая? Полгода. А может, год. Понимаешь, разобраться можно будет только на месте. Если выяснится, что Европа — это скука, мы быстро вернемся. — Его голос аж зазвенел от возбуждения. — Но я думаю, что мы пробудем там больше полугода. Потому что отец сказал, чтобы я на обратном пути заехал на несколько месяцев в Лондон. Он организует там маклерскую контору, ну и хочет, чтобы я сделал почин, так сказать.

Сердце Эйвы едва не остановилось. А она-то полагала, что неразрывно связана со Своупами, разделяет их интересы, вкусы, привязанности, уже стала чуть ли не дочерью той хрупкой, изящной женщине, его матери, и сердечному, почтенному мужчине, его отцу… Она-то уже представляла себя сестрой двух девочек, у которых от нее уже давно не было секретов. Что стряслось? Если она им не понравилась или они решили встать между ней и Гордоном, то почему они не сделали этого раньше? А теперь она оказалась в той незавидной роли, когда приходится объяснять людям, что произошло, или, что еще хуже, выдумывать разные небылицы, и при этом стараться высоко держать голову и втайне, с болью в сердце, мучиться сомнениями и одиночеством.

Когда пришло время, Эйва попрощалась с Гордоном и Барни вполне достойно. Она была на всех прощальных обедах, которые в совокупности можно было назвать «программой проводов». Она смеялась, шутила, говорила о красоте и уступчивости испанских сеньорит и французских моделей. А вокруг дымились руины ее несбывшихся надежд, осколки любви, которую она хотела посвятить этому ни о чем не задумывающемуся, беззаботному юноше.

В те последние дни она почти ненавидела его.

Некоторое время он писал. Из Швейцарии приходили почтовые открытки с изображением коров с колокольчиками на шее на фоне заснеженных гор. Из Германии Гордон написал лишь одно письмо. Сообщил, что там идут дожди и ему не терпится перебраться в Испанию, где светит вечное солнце, спрашивал, скучает ли она по нему? «Скоро ты поедешь в свой Лаос, — писал он. — И таким образом твоя мечта станет реальностью. Желаю тебе счастья в жизни и работе».

Эйва не стала отвечать на это послание, и Гордон перестал писать.

После окончания курсов она не поехала в Лаос, а уступила мольбам Триш и переехала к ней в Гонолулу. Пэт в море, писала сестра, и вообще было бы очень здорово, если бы они вновь объединились. Эйва познакомится с племянниками, а городская больница в Гонолулу — просто сказка.

И при распределении Эйва попросилась на Гавайи.

Отныне она дышала насыщенным ароматами тропическим воздухом, купалась, занималась серфингом и играла с детьми сестры. Ее тело покрылось красивым бронзовым загаром. Она чувствовала, как к ней медленно возвращается душевное равновесие. У Триш родился третий ребенок, и Эйве нравилось ухаживать за сестрой, помогать ей в отсутствие Пэта. Сестры, которые всегда были очень близки, наслаждались проведенными вместе в мире и покое солнечными днями.

Но когда из плавания вернулся Пэт, в их милом маленьком доме сразу стало тесно. Пэт был добр и любезен, но было ясно, что он приехал к жене, к семье, и чужих ему не надо. Это Эйва хорошо понимала.

— Тебе нужно выйти замуж, дорогая. Ты ведь такая красивая девушка.

Эйва только отмахивалась:

— О господи, Пэт! И ты туда же! Мне уже со всех сторон это говорят! За кого выходить-то?!

— Я могу познакомить тебя с кем-нибудь из моих друзей.

Эйва даже содрогнулась от этих слов. Она мало знала о жизни на флоте, но хорошо помнила, что чем дольше отсутствовали мужья Триш и ее подруг, тем все более встревоженными становились их лица. Эйва знала, что моряки слишком часто и надолго уезжают из дома. Она понимала, каково это — рожать, когда рядом нет мужа. Ее пугала сама перспектива большую часть жизни общаться с любимым человеком посредством телеграмм.

И потом… У нее, конечно, были свидания, встречи, но сердце ее было мертво. Однажды она слишком легко отдала его в руки беззаботному юноше, и теперь не торопилась повторять эту ошибку.

Эйва сняла маленькую квартирку неподалеку от больницы и целиком окунулась в работу, смеясь, когда местные молодые врачи называли ее недотрогой и пытались поцеловать. Она упорно практиковалась в своем ремесле и многому научилась. Но город был для нее слишком огромен, и ее мучила ностальгия. Как-то в одном из журналов она прочитала о больнице Св. Екатерины в небольшом калифорнийском курортном городе: все радости моря, серфинг и другие виды спорта на воде с некоторых пор очень полюбились ей. Эйва начала вести переписку с сестрой Ирмой Джозеф, которая закончилась переездом в Сисайд и поступлением на работу в больницу Св. Екатерины.