Читать книгу "Любовь-нелюбовь - Анхела Бесерра"

Издалека еще слышались отзвуки праздника, с которого она сбежала.

Казалось, мужчина не обращал на Фьямму никакого внимания, но на самом деле он ее давно заметил и надеялся еще какое-то время побыть рядом с ней, наслаждаясь влажной тишиной.

Шел мелкий дождик из тех, что кажутся безобидными, но на самом деле способны промочить до костей. Неожиданный порыв ураганного ветра несколько раз перевернул лодку. Потом она еще некоторое время кружилась на месте, пока гигантская волна не вышвырнула ее на берег.

Брюхом кверху кружилась лодка по песку, словно хотела зарыться в него. Наконец, описав идеальный круг, она взмыла в воздух, поднятая новым бешеным порывом ветра, и рухнула на гребень подкатившей к берегу волны. В оставленном ею круге песчинки сверкали, словно крохотные золотые крупинки. Ураган так же внезапно утих, оставив во влажном воздухе ощущение тайны. Фьямме все это показалось знаком свыше, приглашением к чему-то необычайному. Как зачарованная, двинулась она в сторону круга, краем глаза заметив, что неизвестный сделал то же самое. Повинуясь молчаливому! приказу ночи, опустились они на песок в центре круга и бесконечный миг смотрели друг другу в глаза. И в глазах незнакомца Фьямма увидела свою душу. И полюбила его, ничего о нем не зная. А он, взрывая ночь словами, спросил ее, каков на вкус дождь. Попробовав дождинку на язык, Фьямма ответила: "У него вкус слез". И незнакомец, сделав то же самое, добавил, что у дождя еще и вкус моря.

Он отвел с ее лба длинный влажный локон и провел рукой по ее щеке так нежно, как не проводил никто и никогда. Она ждала, что он поцелует ее, но он не поцеловал. Раскинув руки, они лежали на мокром песке и, казалось, ждали, пока падающая с небес влага наполнит собою все их чувства. Глубоким сильным голосом он читал ей стихи — соленые, пенные, нежные стихи о море:

Волны —

Пряди, разметенные в смятеньи,

Пена растекающейся страсти,

Призрак ускользающего счастья.

Сколько муки

В их безумном вальсе...

...а она была как во сне. Незнакомец, не переставая ласкать ее черные локоны, опутывал ее словами, наполняя неизведанной дотоле радостью ее детские мечты.

С тех пор они встречались каждый вечер — любовались закатами, бродили в сумерках, собирали раковины (море выплевывало их в предзакатный час), и вскоре стали неразлучны, слились в одно целое. Жили, опьяненные ласками и мечтами, проваливаясь в сладкую бездну всякий раз, когда губы их сливались в поцелуе и влажный язык, казалось, прикасался к самой душе...

Страшный раскат грома прервал ее мысли. В колокольню собора ударила молния, и все колокола тревожно зазвонили. Был полдень, но тучи так плотно заволокли небо, что казалось, уже наступил вечер. На улице не было ни души. "Наверное, все обедают", — подумала Фьямма. В этом городе еще соблюдался установившийся столетия назад распорядок дня. Когда она перестала бояться грозы? Давным-давно, совсем ребенком, она спряталась в шкаф, увидев, как молния расщепила надвое старое манговое дерево во дворике голубого дома, где они жила тогда с родителями, и мать искала ее два дня. Два дня, которые показались ей вечной ночью, потому что за закрытую дверь шкафа не проникал свет, и она думала, что до сих пор не рассвело. И что, наверное, никогда уже не рассветет. Это Мартин научил ее не бояться. Научил любить ветер и шторм, носом чувствовать перемену погоды, разбираться в ураганах и циклонах, определять время по длине теней.

Фьямма снова начала думать о муже — сегодня он должен был вернуться из командировки. У них уже не было важных тем для разговора. Они обсуждали мелочи. Спрашивали друг друга: "Ну, как твои пациенты?" Или: "Что новенького в твоей редакции?.." Любовь износилась, как подошвы любимых туфель. Они дошли до того, что стали обсуждать погоду — строили прогнозы на следующий день, перед тем как торопливо поцеловать друг друга на ночь. Они коллекционировали не новые закаты, а однообразные дни. Начался этап расставания, которого обычно никто не замечает, потому что он заполнен праздниками, ужинами и общими друзьями. Делаными улыбками, путешествиями в те места, куда ездят все, модной одеждой и ожиданием концертов, на которые заранее куплены билеты.

Вместо наслаждения минутами, проведенными вдвоем, появилась необходимость быть в толпе, но так как все другие пары были похожи на них, то они решили, что вступили в закономерный этап супружеской жизни: за спиной богатое прошлое, впереди — пустое будущее. Они не заметили, как их сердца перестали рваться из груди, когда они смыкали объятия. Теперь сердца их тихонько посапывали между подушек. Не заметили и первых вздохов скуки, и широких зевков по утрам — теперь они не будили друг друга поцелуями, а их обоих будил ненавистный будильник. Они смотрели уже не в души друг другу, а лишь в глаза. Начали подмечать неприятные мелочи: неуместный смех, мокрые полотенца, брошенные на полу в ванной, беспорядок, незакрытые тюбики с зубной пастой, мятые рубашки, газета за завтраком, холодный кофе (или слишком горячий), переваренный рис, желтые брызги на крышке унитаза. Но им это казалось вполне нормальным — нельзя же прожить всю жизнь, задыхаясь от счастья. Из чужого опыта они знали, что все стабильные пары в конце концов приходили к рутинным отношениям, и это было залогом надежного союза, крепкого, как кедровый стол, не меняющий ни веса, ни формы. И им не грозил ни разрыв, ни даже ссоры.

Фьямма вернулась домой промокшая насквозь. Набухшие от воды сандалии едва держались на ногах. В тот день она ошиблась, выбирая обувь. Она во всем ошиблась в тот день. Нужно было позвонить журналистке и объяснить, почему она не явилась на встречу с ней. Придумать что-нибудь правдоподобное. "Сегодня мне на голову упал с неба ангел и едва не убил меня" подходящим объяснением не назовешь. Лучше как-нибудь так: "Мне позвонила пациентка, она была в отчаянии, была готова на крайность, так что пришлось все бросить и..."

Хорошо, что передача идет в записи... Нужно позвонить сейчас же.

Фьямма оставила пакет с испачканной блузкой на столике в прихожей, взяла телефонную трубку и вышла на балкон. Море лежало внизу, спокойное и печальное, словно у него больше не осталось волн. Словно оно умерло. И цвет его был серым. Монотонно серым.

Она глубоко вздохнула и набрала номер. Услышала вежливый и ровный женский голос: "Вы позвонили на передачу "Люди, которые исцеляют". Если у вас есть достойная нашей программы тема, оставьте свои координаты, и мы с вами немедленно свяжемся. Спасибо". Послышался сигнал. Фьямма немного подумала... Она ненавидела говорить с автоответчиком — чувствовала себя глупо. И она повесила трубку.

"Достойная нашей программы тема" — что бы это значило? Придет же в голову такая глупость! Надо будет сказать Марине Эспехо, ведущей, — пусть поменяют текст записи на автоответчике. Она набрала номер мобильного телефона, и на этот раз ей ответили. Они договорились встретиться в следующий вторник.

Фьямма должна будет рассказать историю женщины-судьи, которая оставила мужа и ушла в монастырь, после того как родила четверых детей и пролила моря слез.