Читать книгу "Сила меча - Дмитрий Тедеев"

Недавно Олег предложил мне аттестоваться на 2–й кю, но я не захотел, постеснялся, в нашей группе ни у кого выше 3–го пока не было. Олег не настаивал. “Ну и ладно,” – сказал он тогда, — “действительно, зачем торопиться? Все эти кю и даны ничего на самом деле не значат, дипломом, справкой о том, что ты “крутой”, голову не прикроешь, если по этой голове кто‑то ударит. Имеет значение лишь то, что умеешь на самом деле, на что готов в данный момент”.

Умение у меня было, это знал и я сам, знали и все наши пацаны. А вот насчёт готовности… Тут дела обстояли неважно.

Года полтора назад появился у нас в клубе один парень, мой ровесник. Несмотря на свой юный возраст выглядел он сильно тёртым жизнью, в повадках его было что‑то агрессивное и в то же время — трусливое, шакалье. Он был мелочен и жесток, любил поиздеваться над кем‑нибудь послабее, когда не было опасности получить сдачи. Физически он был намного слабее меня, а в Айкидо, да и вообще в боевых искусствах был полным “бараном”, и в драке со мной ему бы совершенно ничего не “светило”.

Но он очень быстро меня раскусил, понял, что несмотря на своё умение я вовсе не стремлюсь к дракам, стараюсь избежать не только драк, но и вообще любых конфликтов, даже словесных, а если такие конфликты всё же случаются, тут же теряюсь и уступаю. То есть был я по его глубокому убеждению полным “чмом”, и он, пользуясь безнаказанностью, взялся изводить меня, проявляя при этом большую настойчивость и изобретательность.

Если раньше я шёл на тренировку как на праздник, с нетерпением ждал и не мог дождаться следующей, то теперь всё совершенно изменилось. Теперь я шёл не на праздник, а на пытку. Я чуть ли не молился про себя, чтобы этот гадёныш заболел или вообще попал под трамвай (что было, то было, действительно порой мне этого хотелось), но болел он редко.

Издевательства надо мной доставляли ему особое наслаждение, гораздо большее, чем над каким‑нибудь малышом. И были, кроме того, гораздо безопаснее, за малыша наши ребята запросто могли заступиться, такое уже случалось, и заступничество это было жёстким. Но заступаться за меня никому не приходило в голову. А самому за себя заступиться у меня ну никак не получалось! Словесные дуэли с ним, острым на язык, знающим множество похабных шуток, я безнадёжно проигрывал. А просто дать ему, как выразился Олег, “чертей” заставить себя, несмотря на все унижения, не мог.

Самое обидное было то, что наши ребята, с которыми у меня всегда были хорошие отношения, даже мой закадычный друг Сашка, часто смеялись, слушая, как он изводит меня. А иногда и принимались помогать ему. Наверное, они вовсе не стремились по–настоящему меня обидеть, просто веселились, но легче от этого не было.

Звали его, кстати, как и меня, Максимом. И то, что нас с ним называли одинаково, почему‑то ему больше всего не нравилось. В первую же неделю своего пребывания у нас в клубе он попытался расставить точки над “і”. “Что? Ты – Максим? Какой же ты Максим?! Максим – это я! А ты будешь у нас “Дебил”! Дебил! Ха–ха–ха!”.

Я тогда сказал неуверенно и как‑то просяще: “Заткнись, а то в лоб сейчас получишь!” Надо было не говорить, а действительно дать. Я должен был тогда, просто обязан это сделать. Но я спасовал, и мой тёзка мгновенно почувствовал своим безошибочным шакальим нюхом, что опасность ему не грозит. И с бешеным напором принялся развивать успех.

“Что ты сказал, Дебил? Я в лоб получу? От тебя, от Дебила? Дебил, ой, ну не надо, не бей меня, Дебил! Мне же больно будет! Ну не надо, Дебилушка, я больше не буду! Ну будь человеком, Дебил!” И он опять засмеялся своим гнусным, противным смехом. И ребята тоже стали смеяться! И Сашка!

Потом он упорно называл меня только Дебилом, добиваясь, чтобы это “погоняло” приклеилось ко мне навсегда. И кое–чего добился. Среди тех, с кем я давно вместе занимался, кличка всё‑таки не прижилась, но новички, попадавшие в наш клуб, тоже стали иногда обращаться ко мне “Дебил”, что вызывало у Максима приступы бешеного веселья.

Олег наблюдал за всем этим кошмаром как бы со стороны, не вмешивался, ждал, когда же проснётся во мне самолюбие. Я видел, что его самого просто подмывает выгнать из клуба или хотя бы поставить на место этого недоумка, но он считал, что разобраться с ним должны сами ребята, в первую очередь – я. Он не раз и не два намекал мне, а то и прямо говорил, что я должен научиться сам решать свои проблемы, а не надеяться на няньку, на то, что рядом окажется кто‑то, кто спасёт меня от последствий моей же трусости.

Один раз я всё‑таки чуть не сорвался. Максим явно перегнул тогда палку, затронул моих родителей, стал нести какую‑то похабщину про причину их развода. Кровь ударила мне в голову, я прыжком сшиб его с ног, прижал коленом его голову к полу и… И тут же опомнился, пришёл в себя в мгновенно наступившей тишине, обнаружив, что был уже готов в полную силу нанести “добивающий” удар.

“Дай ему, дай, ” – спокойно и безжалостно сказал тогда Олег. Я с ужасом посмотрел на него. Неужели он не понимает, что я чуть было не проломил Максу грудную клетку? Ведь я готов был не просто ударить, а жёстко вложить в удар весь вес, как сам Олег сделал это когда‑то…

Я потом спросил об этом у Олега. И нарвался на ответ, которого от него никак не ожидал. “Да ты что, Макс? Ты что, великим мастером считаешь себя, мастером, способным убить одним ударом? Ну ты даёшь!” И он как‑то очень обидно засмеялся.

Этого я уже не выдержал. Когда издевается и высмеивает тебя какой‑то гад, это обидно, но понятно, гад – он и есть гад. Но когда тебя высмеивает тот, кому ты больше всех доверяешь?!

“Смеётесь, да?! Удар у меня слабый, да?! А почему же сами под удар мой никогда не становитесь?! Слабо?! Так это вам слабо! А его цыплячью грудь я что, проломить бы не смог?!”

Дело в том, что Олег заставлял иногда ребят бить себя в живот, в напряжённый брюшной пресс. Пацаны били с азартом, от души и восхищались, какой “железный” пресс у нашего тренера. Олег с некоторого времени под мои удары действительно перестал становиться. А не так давно встал, но попросил, чтобы я ударил “вполсилы”. Я ударил тогда и неожиданно почувствовал, что Олег вовсе не такой уж “непробиваемый”, как мне по малолетству казалось, что теперь я, если бы захотел, вполне мог бы своим ударом “пробить” даже его.

Это новое ощущение было совершенно непривычным, радостным и немного пугающим. Как будто в руки мне попало оружие, которое я долго считал игрушечным, а оно вдруг оказалось боевым и неожиданно мощным.

И вот, я выпалил всё это Олегу и тут же замолк, не зная, куда деваться от стыда. Тоже, нашёл, перед кем ударом своим хвастаться! Да ещё попрекнул Олега, что ему “слабо”! Идиот! Действительно дебил! Теперь Олег, наверное, и разговаривать‑то со мной вообще не захочет.

Но Олег почему‑то не рассердился. Он со странным интересом, как‑то оценивающе взглянул на меня. И тут же опять засмеялся, на этот раз совсем не обидно.

“Максимка. Удар у тебя – действительно что надо, мало у кого такой в твоём возрасте. У меня, по крайней мере, – не было точно, хотя я боксом тогда занимался, причём довольно серьёзно, и удара моего боялись. Удар у тебя страшный, но не обязательно ведь каждый раз полностью вкладываться в него. Дал бы слегка – ничего бы этому недоумку не было, но память осталась бы надолго. Рёбра ему ломать – это, конечно, лишнее. А вот намять их хорошо – явно бы не помешало. Ну да что теперь говорить. Теперь он, я так думаю, трогать тебя больше не будет. Этот ухарь по–крупному рисковать не любит. А сегодня он понял, наверное, что с тобой он рискует именно по–крупному. А я вот не сразу это понял, старым, видно становлюсь, нюх теряю. При мне чуть пацана не угробили, а я и не заметил”.