Читать книгу "Черный квадрат - Михаил Липскеров"

И этот чувак, вспомнив прочитанную книжку «Борьба за огонь», стал тереть палочкой о досточку. Огонь появился. И этот процесс ему так понравился, что он крутил и крутил. Крутил и крутил. Крутил и крутил. Пока, просветитель хренов, не докрутился до Джордано Бруно, а уж там и до Хиросимы было рукой подать.

Именно после этого печального факта другой чувак и написал: «Знания умножают скорби».

Действительно, куда уж больше.

Глава 4

Михайло Васильевич Ломоносов проводил опыты с электричеством, и ничего. Риман тоже проводил опыты с электричеством. Убило. Что русскому здорово, то немцу смерть.

Глава 5

19 октября 1956 года японский премьер Итиро Хатояма подписал в Москве с советскими руководителями совместную декларацию, по которой Сахалин после подписания мирного договора отходил к СССР, а Южные Курилы возвращались Японии.

Сахалин-то к нам отошел, а вот Южные Курилы японцам... Фигу. Кинули косеньких.

Глава 6

Мы шли с Хаванагилой по коридору какого-то барака. Мимо нас сновали какие-то по-обыкновенному озабоченные. Без сексуальной направленности. Ото всех несло романтикой дальних дорог. И тут из одного из кабинетов выскочила чувиха с грудями, на одну из которых хотелось лечь, а второй прикрыться, увидела нас с Хаванагилой, всплеснула грудями. Потемнело синее море...

– Ох, Сэм Матрасыч, как хорошо, что...

– Называй меня, крошка, господином Хаванагилой.

Чувиха зарделась от смущения. (Или побагровела от гнева. Как кому угодно.)

– Так ведь, господин Хаванагила, господ у нас уже сорок четыре года как нет.

– Угу... – задумался Хаванагила, сложив брови домиком вниз, – стало быть, ныне 1961 год от Рождества Христова.

– Это еще кто такой? – удивленно вздернула груди чувиха.

– Так, понятно... – сложил Хаванагила брови на манер домика, разрушенного землетрясением, – Христос, крошка...

– Прошу не называть меня крошкой! – ни с того ни с сего взъярилась чувиха синхронно с грудями, сбив левой с ног проходящего мимо джентльмена в ватнике.

Брови Хаванагилы вытянулись в прямую, туго натянутую тетиву, глаза сверкнули молнией, выбив пробки на распределительном щитке, а рот раскрылся, обнажив пятьдесят шесть белоснежных зубов. Именно столько у него было, и ни зубом меньше, ни зубом больше. А почему пятьдесят шесть, это мне неведомо. Да и какое кому дело? В свободной стране свободный человек может иметь пятьдесят шесть зубов или восемь. На сколько хватит еды. И этот пятидесятишестизубый рот произнес:

– Не крошка так не крошка... Значит, так, товарищ (чувиха блаженно кивнула грудями), Христос вчера – это Хрущев сегодня.

– Вот так бы сразу и сказали, товарищ Хаванагила. – И добавила, хитро прищурив правую грудь: – Товарищ сегодня – это господин вчера, – и махнула левой грудью в сторону кабинета.

Хаванагила вошел в кабинет, пропустив вперед чувиху, и закрыл за собой дверь, а я стал оглядываться по сторонам. Сначала ко мне подошел малый лет двадцати пяти от роду и, хитро подмигнув, сказал:

– Ну, ты вчера дал! – И слинял.

Я слегка удивился вольности, с какой он обратился к человеку почти в три раза старше его. Второй, лет сорока, выскочил из другого кабинета, вернулся в кабинет, снова выскочил, но уже со стаканом.

– Хошиминовка, – сказал малый, – но тебе необходимо после вчерашнего.

Я выпил, и меня, как бы это выразиться поемче и поцензурнее, перекосодрючило, а малый куда-то умчался. Я стоял, мягко говоря, несколько удивленный. Из этого состояния меня вывела какая-то клевая юная телка. Увидела меня, странновато улыбнулась, впилась губами в мои и засунула язык между моими зубами, а руку – между ногами. Как ей это удалось, стоя от меня на расстоянии трех метров, не понимаю, но ей это удалось. Минуты через полторы она вернула свои части тела на место и скрылась. От ширинки с треском отлетела пуговица, сбив с ног вышедшую из кабинета чувиху с безразмерными грудями, которые на сей раз довольно устало поникли. Она махнула рукой в сторону двери, за которой недавно скрылась вместе с Хаванагилой.

Хаванагила сидел за большим столом с роскошным письменным прибором в виде орла, сидящего в позе орла между двумя чернильцами. Из головы орла торчали незаточенные карандаши и ручки без перьев. На Хаванагиле был серый бостоновый костюм, под которым виднелась ковбойка с синим кожаным галстуком-самовязом.

– Садитесь, Михаил Федорович, – предложил он мне, указав казбечиной на кожаный диван с валявшимися на нем женскими фиолетовыми трико. – А впрочем, постойте. Дело у нас недолгое. Лолиту видели на юге Сахалина.

– Что она там делает?

– Бьет щебень на карьере в Атласово, недалеко от мыса Крильон. – Он протянул мне папиросу «Север» и развернул карту. – Вот тут. До Анивы доедете на автобусе. А там по обстоятельствам. То есть по отливу вдоль Анивского залива. Всего девяносто шесть километров. Пешочком по большачку. – И он откинулся на спинку стула, смрадно выдохнув дым плесневелой казбечины.

– Ты что, Хаванагила?! – опешил я. – Девяносто шесть километров по отливу пешком в шестьдесят семь лет?! Охренел?.. Смертушки моей жаждешь, нехристь окаянная?!. – неожиданно для себя запричитал я.

– Гляньте на себя в зеркало, – сказала нехристь окаянная и ткнула казбечиной в невесть откуда появившееся зеркало венецианского (так я подумал) стекла. Я глянул. Мать твою! Твою мать! Моб твою ять! В зеркале стоял жгучий брюнет необыкновенной красоты в пиджаке букле, узких брючатах, рубашке «баттен-даун» со снаптапчиком, узконосых туфлях «Кэмпбел». Из глаз сочился appeal. Как же без appeal’a в двадцать два года?

– Не узнаете Григория Грязного? – спросил Хаванагила, сунул казбечину горящей стороной в рот, выпустил струю дыма и паровозно загудел.

– Откуда ты узнал, что Лолита в Атласово? – спросил я, придя в себя.

– Письмо оттуда пришло. Вышедшая товарищ принесла. От трудящихся щебеночного карьера. Невдалеке от карьера есть выход породы с признаками золота.

И он показал на кусок породы с кристаллами золотистого цвета.

– Какое на ... золото?! Это ж обыкновенный пирит!

– Точно. Пирит. – Хаванагила протянул мне письмо. Там среди других подписей была подпись Лолиты. – Так что...

В кабинет требовательно сунулись ожившие груди.

– На письма трудящихся, – Хаванагила снял с себя галстук, – нужно мотивированно отвечать. – Он снял пиджак. – Вот вы молодой специалист, – снял он с себя и брюки, – обеспечите мотивацию, а я отвечу, – он снял ковбойку. – Иди в бухгалтерию за полевыми и авансом, а ты входи, – крикнул он в дверь. Груди радостно охнули, влетели в кабинет, вышвырнув правой меня из кабинета и послав левой воздушный поцелуй.