Читать книгу "Девушка с голодными глазами - Маша Царева"

Глава 2

В моем организме нет физических изъянов. Никакой хлебнувший «девятой» «Балтики» урод никогда не прокричит мне вслед: «Коротышка!», или «Кривоножка!», или «Жирная свинья!» – на это нет объективных причин. Мой облик, как идеальный анализ крови, состоит из усредненных показателей. Средний рост, русые волосы средней длины, правильные, но мелковатые черты лица, самый ходовой тридцать восьмой размер ноги. Если я выйду на улицу без косметики (так чаще всего и происходит), то буду просто девушкой из толпы, girl next-door, метрополитеновской читательницей брошюр Пауло Коэльо, фаст-фудовской пожирательницей говяжьих сандвичей, middle class person.

Если меня намакияжить и приодеть, получится ого-го. Но увы, даже тогда Клаудиа Шиффер не лопнет от зависти, случайно столкнувшись со мною нос к носу.

Любила ли я свое тело, свое лицо, считала ли себя красивой?

Хотите верьте, хотите нет, но я никогда об этом всерьез не задумывалась. Иногда в меня вселялся бес шопинга, и я принималась украшать организм свежекупленными платьями, топами, браслетами. Чаще носила практичные джинсы и футболки, добавляя какую-нибудь кокетливую деталь вроде пояска из ракушек, золотых сандалет или высмотренной на блошином рынке броши-камеи. В салоны красоты не ходила, волосы мне подравнивала подруга.

На диете я не сидела никогда, обожала джанк-фуд, с жалостью взирала на анемичных созданий, добровольно отказывающихся от картофеля фри в пользу напичканных глистами тайских таблеток.

Мужчинам я нравилась – это факт. А что еще надо одинокой горожанке в поисках приключений?

Зачем я все это битый час рассказываю – о разгильдяйстве, о череде сомнительных любовников, о несбыточной кирхен-киндер мечте, о Гениальном Громовиче, о желанном одиночестве?

Наверное, для того, чтобы обратить внимание на основную черту моего характера – гедонистический пофигизм. Я плыву по течению, иногда подгребая к зловонным сомнительным лужицам, и в целом жизнью довольна.

Такая женщина, как я, никогда не должна была превратиться в анорексичку, блюющую от одного взгляда на чизкейк.

Warning! Если это невероятное психологическое замыкание произошло в моем двадцатидевятилетнем организме, то подобное может случиться с любой из вас.

Как говорится, на этом месте могла бы быть ваша реклама.

Комплекс неполноценности напоминает инфекционный лишай – все начинается с крохотного пятнышка, а потом в считаные дни все тело запаршивливает.

Прекрасно помню тот день. Прекрасно помню того мужчину.

Чертов козел! Выродок, макака, чучело с сушеными фекалиями вместо мозгов! (Не обращайте внимания, это я от злости, на самом деле он был бог, а я – корова.)

Дело было на пляже в Строгине. Я приехала загорать, прихватив приятельницу по имени Нинон, которую знаю уже много лет. Мы собирались обсудить мой новый холостяцкий статус.

Нинон – несчастный человек. Ее перестроечное детство изобиловало убогими пластмассовыми чебураторами и глупоглазыми куклами, похожими на торговок петрушкой. А Нинон мечтала о Барби – златовласом чуде с пятым размером груди и отстегивающимися ступнями (серьезно, к некоторым Барби прилагаются запасные ступни, обутые в разные туфельки, мечта маньяка-расчленителя). Мечта была истовой, но безнадежной. К тому моменту, как хорошенькие куколки в бальных платьях, ковбойских шляпах и даже русалочьих хвостах блядскими рядочками выстроились на магазинных полках, Нинон повзрослела. А взрослым девушкам положено мечтать не о пластиковых топ-моделях, а об итальянских бюстгальтерах, французских духах и турецких мужиках. Но детская мечта Нинон, оказывается, не иссякла совсем, а хитрой морской черепахой ушла на самое дно ее сущности.

И в какой-то момент всем стало очевидно, что Нинон лепит Барби из самой себя. Она изнуряла тело диетой из диетической колы и салатных листьев, вставила в грудь силикон. Она нарастила волосы и добела их вытравила. Она носила такие каблуки, на которые, кроме нее, отваживались лишь профессиональные исполнительницы стриптиза.

Ее одежда была преимущественно розового цвета, а веки она подмалевывала голубыми тенями, причем смотрелось это все (как ни странно) не пошло, а мило. Такая вот безобидная девочка-припевочка под тридцать с легкой дурцой.

Жизнь Нинон представлялась мне сущим адом. Мало того, что она отказывала себе в простых человеческих радостях вроде двойного сандвича с ветчиной и кружкой пива, так она еще и добровольно взбиралась на косметологическую голгофу. Из нее то выдергивали лишние волоски, то выращивали нелишние путем обмазывания едкими субстанциями, к ее собственным ресницам приклеивали чужие, кверху загибающиеся. Драли жесткими щетками, щипали кожу, чтобы лимфа не застаивалась. Отпаривали в травяных бочках и хлестали березовыми вениками.

Ужас, в общем.

И вот лежим мы с Нинон на песочке, потягиваем разбавленную ромом колу, читаем один Esquire на двоих, о чем-то благостно треплемся.

Не подумав, с кем имею дело, я сказала:

– Слушай, а пойдем потом в «Патио-пиццу»? Там отличная лазанья.

Нинон посмотрела на меня с таким выражением… Знаете, так раздавшаяся в бедрах и потускневшая с возрастом мать троих детей смотрит на мужа, который собирает чемоданы, чтобы слинять к жоповерткой соседке. Какое-то время она, видимо, прикидывала, не является ли мое предложение злой шуткой. И только потом отреагировала, причем совсем для меня неожиданно:

– Вер, ну как ты вообще можешь так жить? – покачала Нинон головой, рассматривая меня из-под голубоватых очков. – Неужели ты никогда не слышала, что мы – это то, что мы едим?

– Да ну? А мне почему-то всегда казалось, что мы – это то, что мы читаем, то, с чем мы разговариваем, или хотя бы то, с чем мы спим.

– Не умничай. И вообще, на твоем месте, я бы давно села на диету. Ну неужели тебе ни капельки не страшно?

Настал мой черед изумляться:

– Страшно? А чего я должна бояться, по-твоему?

– Того, чего боятся все уважающие себя женщины. Стать унылой брошенкой с обвисшими щеками, черепашьей шеей и двумя сумочками, хозяйственной и парадной.

– До черепашьей шеи мне в любом случае далеко. А чтобы стать унылой брошенкой, для начала нужно найти того, кто потенциально может меня бросить. В данный момент эта фаза интересует меня куда больше.

– Это тебе так кажется, – упрямо повторила Нинон, – а на самом деле… Если на твоем пузе появилась складка, значит, до полной деградации рукой подать.

– Нин, но… Жанна Фриске тоже в теле. Я промолчу о Монике Белуччи.

– Не будь наивной. Знаменитости не в счет, на них эти правила не распространяются. Если ты достаточно ушлая, чтобы стать кинозвездой, пожалуйста, можешь обжираться своей лазаньей.

– Не забывай, что я увела Гениального Громовича у топ-модели, – гордо напомнила я. – Она была на обложке Playboy, но выбрал-то он меня!