Читать книгу "Красные волки - Сергей Самаров"

Свой автомат Шереметев поднимал так же медленно, как передвигались бандиты. Он хорошо знал, что периферийное зрение реагирует только на быстрое движение в стороне, медленное же остается за диапазоном визуального контроля. Но как только автомат оказался на нужном уровне и приклад прижался к плечу, капитан уже не медлил. Пуль было выпущено девять штук – по три в каждой из трех очередей, и через короткий промежуток времени еще три пули догнали четвертого бандита, который не выдержал напряжения после гибели товарищей и побежал вниз. Автоматная очередь свалила его и заставила катиться по склону прямо по камням, которые местами было ломаные и очень острые. Впрочем, бесчувственному телу от таких камней больно быть уже не могло…

2

Две группы общей численностью в девять человек были уничтожены при попытке прорыва через перевал. Агентурные данные, впрочем, сообщали о банде в девятнадцать человек. Спецназ внутренних войск ряды бандитов проредил, погнав к перевалу двенадцать бандитов и уничтожив семерых. Прочесывание леса на склонах, в долинах и в ближайших горах в поисках оставшихся троих взял на себя отряд «краповых» беретов, пришедший по следам банды. У «краповых» тоже были потери, но не сравнимые с потерями спецназа ГРУ – только двое легкораненых, которые даже строй не покинули и после перевязки продолжали участие в операции.

Начальник штаба батальона майор Коваленко вызвал за «грузом 200» вертолет. Причем к «грузу 200» в данном случае относились и бандиты, и военные разведчики. Гонять за ними вертолет по отдельности никто не позволит, как ни обидно бывает укладывать рядом тех и других. Когда совсем рассвело, ожидая прилета вертолета, вокруг погибших солдат собрались оба взвода вместе с командирами. Здесь же стояли два майора «краповых» и радист их отряда. Майоры руководили прочесыванием ближайших территорий по рации. Присутствие командиров отряда спецназа внутренних войск на перевале показалось капитану Шереметеву странным, сам он обязательно лично бы участвовал в поисковых мероприятиях, но в разных родах войск разные методы ведения боевых действий, и вообще было не время интересоваться чем-то посторонним. Хотя такой интерес естественен. Подсознание, пытаясь уберечь человека от стресса после гибели сразу троих солдат, не дает мозгу сосредоточиться, отвлекает его на посторонние размышления, мешает насущные мысли логически выстроить и исчезает только через несколько часов, когда все ощущения слегка притупятся. Только тогда оно позволит человеку ясно соображать и осознавать происшедшее.

Капитан пытался соображать быстро, но это плохо получалось. Самое большое недоумение вызывали рваные раны на горле солдат. Даже если смерть сразу после раны не наступает, то наступит через десяток секунд от потери крови. С такими ранами долго не живут. Через сонную артерию идет приток крови к мозгу, и через горло способна вытечь из человека практически вся кровь. Кроме того, с разорванным горлом не крикнешь, не подашь сигнал тревоги. Это объясняло, почему никто не сумел предупредить других об опасности. Вообще-то, майор Коваленко рассказал, что знает в спецназе ГРУ нескольких офицеров, умеющих ударом двух пальцев пробивать горло и сонную артерию. Теоретически этот удар знал почти каждый офицер, но исполнять его умели только единицы, да и то не в каждой бригаде находились такие спецы. Но там горло пробивалось только до сонной артерии, а вторая сторона горла оставалась целой. Здесь же впечатление было такое, что каким-то предметом с острыми зубами хватали за горло, зажимали и рвали его на себя. По крайней мере, так подумал майор Коваленко, когда бинтом стер кровь с горла одного солдата, чтобы лучше рассмотреть характер ранения.

– Не понимаю, – сделал он вывод, – я с таким не встречался.

Старший из «краповых» майоров склонился над телом:

– Помню, в первую чеченскую войну мы бандита поймали. У него одна рука ампутирована, а вместо нее протез был, с когтями, как лезвия. Запросто горло человеку рвал.

– Ты предполагаешь, что в банде Борзова три таких инвалида? – криво усмехнулся Коваленко. – И напали они одновременно, и удары наносили синхронно, как роботы? Что-то я сомневаюсь. Скорее, кто-то один, очень умелый, поочередно нападал на каждого.

– Что это? Что за звуки? – спросил вдруг старший из «краповых» майоров, поворачиваясь в сторону перевала, где спецназ ГРУ, уже освободив его, снял засаду.

На странные звуки обернулись все собравшиеся, и даже автоматы повернули стволами туда же. Впрочем, звуки были не статичными, а стремительно уходили дальше, под склон хребта. Но уши отчетливо улавливали непонятное шелестящее посвистывание.

Капитан Шереметев дал знак стоящему рядом солдату, тот согнулся, подставляя спину, и он резко вскочил на нее, потом перепрыгнул на высокий камень-валун и поднял бинокль с тепловизором, позволяющий смотреть даже через кусты. Но свист уже прекратился.

– Не успел, Григорий Владимирович? – спросил майор Коваленко, когда Шереметев спрыгнул с валуна.

– Увидел только бегущую пару волков. В последний момент, перед тем как скрыться за пригорком, они мне хвостами махнули.

– Волки не свистят, а воют, – со знанием дела и с откровенным неодобрением заметил второй «краповый» майор.

– Серые… А какие звуки издают красные, мы не знаем, – возразил Коваленко и снова склонился над убитым солдатом, которому протирал рану. – А что, может быть, и волки…

– Экспертиза покажет… – в сомнении покачал головой Шереметев.

День после бессонной ночи ушел у капитана на написание писем родителям погибших солдат-контрактников. Григорию Владимировичу было в два раза легче провести многоходовую боевую операцию с применением различных видов вооружения, чем написать эти три письма. Причем ему самому неприятна была мысль о написании всех писем с одним и тем же стандартным текстом, с сухими армейскими формулировками, типа «погиб при исполнении служебного долга». И капитан Шереметев стремился найти хоть какие-то человеческие слова, в каждом письме разные, которые могли бы утешить родителей, хотя понимал, что словами их утешить невозможно. Никакие слова не заменят потерянного сына.

Уже было готово два с половиной письма, когда в канцелярию роты без стука вошел майор Коваленко и тяжело плюхнулся своим далеко не мощным телом на стул.

– У-уф-ф-ф… – громко перевел он дыхание, словно только что совершил многокилометровую пробежку.

– Устали, товарищ майор? – посочувствовал Шереметев. – Вам бы выспаться не мешало. Шли бы в общежитие…

Штабные офицеры в командировке располагались в офицерском общежитии, тогда как линейные младшие офицеры, командиры взводов и рот, как правило, квартировались прямо в казарме, чтобы в случае тревоги быстро построить своих солдат. Правда, в последнее время такие случаи тревоги стали редкими, тем не менее традиция сохранилась, хотя солдатам постоянное присутствие командиров не всегда было по душе. Но и солдаты бывают разные, и обстоятельства разные. И к обстоятельствам надо уметь приспосабливаться. Это главная заповедь военнослужащего спецназа ГРУ независимо от звания – умение мимикрировать и в любой обстановке чувствовать себя, как в родной.