Читать книгу "Черный мел - Кристофер Дж. Эйтс"

Услышав последнее слово, Джолион задумался. Что такое «буфера»? Может, у Чада просто произношение такое странное? Но потом Чад сделал универсальный мужской жест, обрисовав руками контуры на груди, и загадка разъяснилась.

— Ей-богу, Чад, ты прав, — со смехом ответил Джолион, совершенно не обидевшись, и ткнул пальцем куда-то поверх плеча нового знакомого: — Видишь того типа?

Во дворе появился еще один новенький; его сопровождали родители и еще два второкурсника. Новенький заправил в черные джинсы рубашку в голубую полоску, как у бизнесмена.

Джолион нагнулся еще ближе к Чаду, тому показалось — он стал доверенным лицом нового знакомого, и они вместе вот-вот совершат государственный переворот.

— Его фамилия Прост, — прошептал Джолион. — Мы с ним познакомились в баре, когда приезжали сюда на собеседование. Наверное, тебе известно — большинство людей за год перед поступлением в университет ездят по странам Азии и возвращаются оттуда буддистами. Ну или стараются переспать со всеми встречными шведками, путешествующими по Европе автостопом…

За неимением остроумного или верного ответа Чад просто кивнул.

— Так вот. Прост решил начать учиться через годик. Угадай, чем он занимался! Работал в банке, клянусь богом, целый год работал в крупном банке! В отделе коммерческих займов! Я угостил его пивом, и он рассказывал мне о своей работе, и было видно: он считает себя гораздо лучше тех, кто хочет повалять дурака в последний год перед вступлением в огромный и страшный мир взрослых. — Джолион выпрямился и подмигнул: — Он — стопроцентный, первосортный козел!

Чад с облегчением рассмеялся, затем громко и бессвязно что-то залопотал в ответ.

Джолион хлопнул его по плечу и улыбнулся:

— А знаешь, если вдуматься, Чад — классное имя. Мне представляется неподкупный коп, шериф, который в одиночку противостоит бандитам.

В этот момент Чад почувствовал себя польщенным. А потом Джолион сказал:

— Если поможешь донести вещи, с меня пиво.

— Конечно, — ответил Чад. — Знаешь, я и сам собирался тебе предложить.

— Превосходно! — обрадовался Джолион.

Значит, они все же будут друзьями. По обоюдному согласию. Джолион так решил.

V(i).У меня в голове застряли слова, услышанные много лет назад. Хотя я точно не помню, кто именно процитировал избитую фразу, что, мол, победа — еще не все. А один из нас… я точно не помню, может, даже я… ответил: «Разумеется, победа — это все. Иначе почему мы, по-твоему, называем себя человечеством?»

* * *

V(ii).Объясните, что мы делали плохого?

Мы играли в игру. Только и всего. В игру! Разве не через игры дети учатся познавать мир? Разве не всем нам на том или ином этапе жизни приходится мириться с поражением?

Правда, были еще и задания или последствия, например цена, которую приходилось платить за поражение. Ах, эти последствия!

Да. Мы зашли слишком далеко.

Ну конечно, мы зашли слишком далеко. Иначе с какой стати я поселился бы в своей темной дыре и почему у меня так дрожат руки, когда я осмеливаюсь впервые за три года впустить в свою квартиру солнечный свет? Ведь очевидно — мы зашли слишком далеко. Но мы не рассчитывали, что кто-нибудь пострадает.

Как бы ни относиться к спорту, но, когда боксер погибает на ринге, все сходятся во мнении: он знал, на что шел. Мы не виним противника. Даже в законах есть соответствующий принцип. Volenti non fit injuria. Нет обиды изъявившему согласие, или согласие потерпевшего устраняет противоправность вреда.

Да, volenti non fit injuria. Именно это должно стать моей защитой. Почему же я каждый день вижу на своих руках кровь? Почему я снова и снова позволяю чувству вины душить меня?

Мы зашли слишком далеко. Я зашел слишком далеко.

Но никто не предполагал, что дойдет до такого.

VI(i).Бар находился в подвале, старинном, каменном. За столом Чад глазел по сторонам. Запах плесени навевал мысли о монастыре. Анфилада тускло освещенных залов… Деревянные столы и скамьи, как в церкви…

Во время учебы Чада в оксфордском Питт-колледже студенты часто находили повод для того, чтобы сдвинуть бокалы. В тот день, в полночь 3 октября 1990 года, две Германии официально объединились. Поэтому они пили за конец холодной войны. Тост провозгласил Джолион. Он же настоял на своем угощении всего стола в честь такого события. Они поднимали кружки с криками «Прозит!» и «Цум воль!».[1]Потом Джолион научил их застольной немецкой песне, услышанной им в Мюнхене. Один парень по имени Ник передразнил немецкое произношение Чада. Тогда сидящий напротив Джолион погрозил Нику пальцем:

— Ты ведь не знаешь, что Чад бегло говорит по-испански, да? Ну а как у тебя с испанским, сеньор Ник?

— Никак, Джолион. В школе я учил латынь, французский и язык колбасников… Извини, Чад. Значит, бегло говоришь по-испански? Ты просто молодец!

Джолион прекрасно знал, что Чад почти не говорит по-испански. Они уже успели рассказать друг другу, чему и как учились в школах. Чад изучал испанский только в старших классах.

— Салюд! — Он поднял кружку и кивнул Нику.

Когда Ник в ответ почтительно кивнул, Джолион ткнул Чада локтем:

— Пошли, Чад, пошли отсюда. Здесь стало нечем дышать!

Джолиону казалось, будто мир все больше переполняется народом. Чад знал, что имеет в виду Джолион, ведь он быстро научился понимать нового друга: Джолиону становилось душно, когда он оказывался в центре толпы, а это случалось довольно часто. К Джолиону окружающие относились как к камину зимой. Всем нравилось греться вокруг него.

— Может, пойдем к тебе и выпьем коктейлей? — предложил Чад.

— Давай, — согласился Джолион. — И сегодня нас будет только двое. Мне не хватает простора.

Всего одиннадцать дней назад Чад ринулся на поиски приключений и весьма преуспел, в чем ему очень помог второй в его жизни подвиг. Несмотря на короткий период их дружбы с Джолионом, Чад перешел в разряд привилегированных. Все, кто знакомился с Джолионом в те первые дни в Питте, стремились проводить с ним как можно больше времени. А сам Джолион почти все время, когда не спал, предпочитал общаться с ним, Теодором Чадвиком Мейсоном. Какое унизительно напыщенное имя для мальчика из захудалого городишки! Имя Теодор казалось ему слишком официальным, а Тед, или Тедди, смахивало на мягкие игрушки. Имя Чад было выбрано как меньшее из зол. Кроме того, приятно было досадить отцу, тому имя Чад почти не нравилось. Чад допил пиво, улыбаясь в кружку. Его американские вкусовые рецепторы привыкли к «Баду» и «Куэрсу», отец называл такое пиво отличным пойлом для газонокосильщиков, хотя на их ферме никаких газонов и близко не было. Прошло несколько месяцев, прежде чем у Чада появился вкус к английскому пиву. С дрожжевым сладковатым привкусом и вместе с тем горьковатым, как пригорелый арахис.