Читать книгу "Я дрался в Афгане. Фронт без линии фронта - Александр Ильюшечкин"

Через некоторое время после боев у «Французского госпиталя» меня вызвали в штаб и объявили, что следующий месяц мне предстоит тренировать молодых снайперов. Почему выбрали именно меня? Когда мы еще стояли в Баркандайском ущелье, наш взвод на неделю был оставлен на высоте, прикрывать расположение роты. Нам тогда сильно докучал афганец, призывавший с соседней горы душманов скорее нас всех перебить, причем делал он это по несколько раз в день, и, когда его вопли стали сводить нас с ума, я не выдержал и снял его из СВД. За эту самодеятельность меня потом долго таскали по особым отделам, был и строгий выговор по партийной линии, но все обошлось, а слух остался — прозвище Снайпер прилипло надолго, хотя мастерству этому я специально нигде не обучался. Целый месяц мы стреляли день и ночь; ночной стрельбе с инфракрасными прицелами, кстати, уделялось довольно много внимания. Месяц прошел, капитан, контролировавший мою работу, принял у ребят экзамены, я был ненадолго свободен.

Отдыхать пришлось недолго: спустя какое-то время нас вновь решили перебросить в Асадабад на замену 3-го батальона, некогда сменявшего нас. Этот батальон там здорово потрепали: один из его взводов вышел на операцию по перехвату и уничтожению небольшого отряда бандитов, но попал в засаду на старом афганском кладбище. 27 человек погибли в том неравном бою, уцелел лишь один сержант, который сумел спрятаться под каменной плитой.

Здесь стоит рассказать и про кишлак Маравары, расположенный очень близко к границе с Пакистаном. Там стояла крупная банда, насчитывавшая около 3000 человек, инструктируемых американскими военными советниками. У нас была информация о том, что эти силы собирались занять Асадабад, выбив из него наши части. В один день меня, на тот момент зампохоза, направили в бригаду получить новые палатки. Когда я там появился, то узнал, что на позициях нашего батальона, там, где я был всего несколько часов назад, вовсю идет настоящая бойня. Забыв про палатки, я побежал к вертолетной площадке, там в это время как раз приземлялись санитарные вертолеты. Я увидел, как из одного из них выгружают на носилках двоих моих бойцов: помощника командира взвода и рядового. Тут помкомвзвода, у которого одной пулей были перебиты сухожилия обеих стоп, сказал мне: «Прапорщик! Взвода нет!» — и я запрыгнул во взлетавшую «вертушку». По прилете к своим меня уже не пустили, и я вынужден был принимать трупы своих бойцов. До боя в моем взводе было всего 14 бойцов, а после него в живых остались лишь те двое раненых и я, остальные 11 ребят погибли.

Прибыв в Асадабад, мы расположились в домике, служившем до этого столовой, за несколько дней приспособили его для жилья. Вновь начались выходы на боевые операции, тесно взаимодействовали с разведкой, докладывавшей обо всех обнаруженных передвижениях душманов. В ходе одной из операций наш батальон совместно с 1-м батальоном бригады получил задачу взять отдельно стоявший населенный пункт, но он оказался до такой степени хорошо укрепленным, что подступить к нему было невозможно. Были большие потери на минах, наш лейтенант-медик наступил на одну мину-«лягушку» левой ногой, взрывом ему оторвало ногу и откинуло на вторую мину, которая оторвала лейтенанту правую руку и выбила глаз. Его, полуживого, вынесли из боя и отправили в госпиталь, потом, когда мы интересовались судьбой товарища, нам сказали, что он выжил.

Расскажу и про операции по зачистке кишлаков и призыву новобранцев в армию ДРА. Делалось все просто: мы окружали кишлак и устраивали тотальную проверку документов у его мужского населения призывного возраста; если у мужчины не было документа о том, что он уже проходил службу в частях армии Демократической Республики Афганистан, то он вставал в строй у «вертушки», на которой вскоре и отправлялся на сборный пункт. Поначалу афганские солдаты служили по месту жительства, но эта практика не зарекомендовала себя — по ночам многие такие «солдаты» могли участвовать в боестолкновениях уже на стороне душманов, процент дезертирства был очень высоким. Поэтому вскоре «зеленые» стали нести службу там, где они не знали, в каком направлении находится их дом. Воевали «зеленые», конечно, без лишнего энтузиазма: только вроде бы они шли впереди (честно скажу: нередко мы отправляли их вперед себя, на случай обстрела или мин, ведь каждый берег своих солдат), а через несколько мгновений — они уже сзади.

— Вашему подразделению приходилось выполнять задачи по сопровождению транспортных колонн?

— Да. Сопровождение грузов тоже считалось одним из видов боевых операций. Так, в праздничный день 8 Марта мы отправились к заданной точке встречи с нашей колонной; встретив ее, мы подключились к сопровождению. В одном из наиболее узких мест шедший впереди танк подорвался и полностью перегородил дорогу, тут же с гор «духи» открыли огонь из пулемета. Один солдат подбежал с тросом в попытке зацепить подбитый танк и оттащить его с дороги, но был убит огнем душманского пулемета, вскоре к танку попытался подобраться второй боец, но тоже погиб. Колонна остановилась. Меня вызвал комбат и сказал: «Ты у нас самый старый и знаешь эти горы. Огневую точку надо убрать». Мне тогда шел 32-й год, и я на фоне молодых офицеров по 25–27 лет, недавно вышедших из училищ, и солдат-срочников действительно был самым старым. С собой я взял восьмерых самых отчаянных солдат, в том числе и одного сапера для расчистки пути, и отправился со своей группой в обход позиций «духов», заходя с обратной стороны горы. Нам удалось незаметно подобраться к вражескому пулеметному гнезду, и подобрались мы к ним в удачное время — «духи» как раз сидели и пили чай, и лишь пулеметчик сидел у замаскированной амбразуры; душманы о чем-то громко разговаривали, хохотали. Подобравшись поближе, мы забросали их гранатами. В живых остался только пулеметчик. Захватив его в плен, мы навьючили на него трофейный пулемет и двинулись в обратный путь. Перед отходом наш сапер заминировал схрон с боеприпасами, находившийся недалеко от гнезда; по нашим расчетам, кстати, их хватило бы душманам на добрый месяц обороны своей норы. Радиоуправляемый заряд мы подорвали, отойдя на безопасное расстояние.

За этот пулеметный расчет меня представили к ордену Красной Звезды. Я даже расписался в спецчасти за орден Красной Звезды, а во время награждения на построении я услышал, что вместо Красной Звезды награжден медалью «За отвагу». Майор, начальник финотдела, на этом же награждении получает Красную Звезду: за то, видимо, его наградили, что он сидел в штабе и хорошо считал деньги. Вся бригада — а это две тысячи человек, стоявших в строю, — увидев такую вопиющую несправедливость, взревела в один голос: «За что?!» Но я все равно заготовил ящик водки, не пропадать же добру, выпили и за медаль. Одним словом, на войне как на войне.

— С фанатиками сталкивались?

— Да, частенько. Рядом же был Пакистан, и нам постоянно докучали так называемые «чернорубашечники» — душманы какого-то своего особого толка, носившие черные мантии и, похоже, очень часто шедшие в бой под наркотиками, их в таком состоянии даже пуля не всегда останавливала.

Однажды в Кунаре мы побывали в рукопашной. Мы как раз вышли из-за одной горы, а они — из-за другой. Нас было семь человек, а их — человек пять, и благо, что они по возрасту были уже немолодые. Мы побросали автоматы и накинулись на душманов с ножами, в схватке они все же смогли убить одного нашего парня, мы перебили их всех.