Читать книгу "Чернослив в шоколаде - Ольга Лазорева"

Часто манипулятор играет с информацией. Во-первых, искажает ее, преподнося нам в нужном для него ключе. Он может что-то утаить или вообще откровенно солгать. Во-вторых, сам способ подачи. Нагромождение второстепенных фактов, перескакивание с одной темы на другую приводят к перегрузке внимания слушающего, и манипуляция становится удачной. В-третьих, момент подачи информации. Самый известный прием – говорить что-то важное в тот момент, когда у вас решается какая-то неотложная проблема и вы готовы согласиться на все, только бы вас оставили в покое.

В любых отношениях существуют уровни. Один из излюбленных приемов манипулятора – сбить их. Это делается просто: он ставит себя или выше, или ниже объекта. Наглядный пример: разговор отца и сына. Отец хочет, чтобы сын чего-то не делал. Но у него или нет времени на убеждение сына, или отсутствуют достаточно обоснованные аргументы. Тогда он интуитивно прибегает к манипуляции, сбивая уровни общения. Отец говорит: «Я тебя старше, так что лучше знаю». То есть он ставит себя выше, чтобы добиться желаемого. Или другой пример. Два сотрудника в офисе. Одному очень не хочется делать определенную работу. Он решает заставить своего коллегу сделать это за него. Но если он в лоб попросит, то получит, несомненно, отказ. И он манипулирует следующим образом: «Знаешь, ты такой опытный, такой умный, ты не можешь помочь мне вот с этим? А то у меня ничего не получается, как я ни стараюсь. Или это я такой тупой? Даже и не знаю, в чем дело!» И польщенный коллега не в силах отказать ему. То есть в этом случае манипулятор опускает себя на уровень ниже. Равные партнеры оказываются на разных ступенях. И один делает работу другого.

В записную книжку

Манипуляция – это действия, направленные на «прибирание к рукам» другого человека, производимые настолько искусно, что у того создается впечатление, будто он самостоятельно управляет своим поведением. Научитесь отслеживать эти действия и не позволяйте манипулировать собой.

Я не стала заходить в здание, а обогнула его, решив прогуляться по дорожкам сквера и немного успокоиться. Сама не понимала, почему так начала нервничать от вроде бы невинного разговора. Но что уж тут душой кривить? Конечно, Никиту я пока еще не забыла, слишком сильное чувство я к нему испытывала, и так просто от этого избавиться было нельзя, хотя мы и расстались несколько месяцев назад. И в то же время я понимала, что поступила правильно, решив оборвать с ним связь. Я зашла за корпус, увидела скамейку под кустами сирени и быстро направилась туда. Но как только уселась, из-за кустов показалась девушка лет 14 на вид. Ее голова была опущена, заплаканное лицо почти наполовину прикрывали длинные неровные на вид черные пряди, худенькие ножки обтягивали узкие черные джинсы, белые кеды были почему-то с розовыми шнурками. На розовой футболке с длинными рукавами чернело разорванное пополам сердце. Девушка стянула с плеча сумку на широком длинном ремне и бросила ее на скамью. Я заметила, что она была усеяна множеством значков. Не глядя на меня, девушка села на край скамьи и тихо заплакала. Ее ногти были выкрашены черным лаком. Минут через пять я стала испытывать смущение. Мне хотелось уйти, и в то же время было как-то невежливо не поинтересоваться, что случилось. Девушка подняла лицо и уставилась неподвижным взглядом на клен, росший напротив скамьи. По ее щекам безостановочно текли слезы. Я заметила пирсинг под нижней губой и на левой брови.

– Послушай, – осторожно начала я, придвигаясь к ней, – что бы это ни было, не стоит так расстраиваться.

Девушка повернула ко мне голову и словно впервые меня заметила. Ее светло-голубые глаза расширились, дрожащие губы приоткрылись. Я достала из кармана салфетку и протянула ей.

– У тебя тушь размазалась, – мягко проговорила я.

– Он пытался покончить с собой, траванулся какими-то «колесами», – после паузы тихо сказала девушка. – Он написал, что не верит в любовь, что любви нет. Но ведь я так сильно люблю его! Но он не поверил и решил оборвать все одним разом.

– Ужасно, – пробормотала я и погладила ее холодные дрожащие пальчики. – Он остался жив?

Она молча кивнула и опустила голову. Но плакать перестала.

– И это главное! – более уверенно произнесла я. – Не думаю, что он захочет повторить это. А тебе нужно сейчас все время быть с ним.

– Он гонит меня, – прошептала она и всхлипнула.

– Ну, это пока, – ответила я. – Все образуется, вот увидишь. И не стоит столько плакать.

Она подняла голову и откинула челку. Затем достала из сумки расческу. Забрав волосы со лба назад, она закрепила их розовым обручем. Мне нравилось ее бледное лицо с тонкими аристократическими чертами, прозрачные голубые глаза, небольшой нос красивой формы и маленькие бледно-розовые губы. Но общее выражение инфантильности, слабости и упадка сил портило его. Я приписала это ее угнетенному состоянию.

– Как вас зовут? – неожиданно поинтересовалась она. – Меня Марика.

– А меня Ольга Николаевна, – улыбнулась я. – Но можно просто Оля, если тебе так удобнее.

– Удобнее, – кивнула она и тоже улыбнулась.

– Ну вот и замечательно, – сказала я и откинулась на спинку скамьи.

– А вы тут лежите или пришли к кому-то? – после паузы поинтересовалась она.

– Подруга тут, недавно двойню родила, – сообщила я и повернулась к ней.

– Глупо как, – заметила Марика и скривила губы.

– Почему? – изумилась я и заглянула в ее расширившиеся глаза, которые вновь начали наполняться слезами.

– Мир так жесток, в нем столько грязи, зла, горя, – тихо ответила она. – И какой смысл рожать детей? Чтобы обречь их на мучения?

Слезы вновь потекли по ее щекам.

От такой позиции совсем молоденькой девушки я опешила. Лично во мне инстинкт продолжения рода всегда был очень силен. И если бы не обстоятельства, то я, наверное, родила бы не меньше пяти детей. Да и обе мои дочки тоже хотели создать семьи, иметь не менее двух малышей.

– А у тебя есть брат или сестра? – зачем-то спросила я.

– Не-а, у меня и папы-то нет, – ответила Марика и встала, вытирая слезы. – Он бросил нас, когда я еще младенцем была. И я с мамкой вдвоем, и нам хорошо! – с вызовом добавила она и взяла сумку.

Я решила, что Марика хочет уйти, и даже неприметно вздохнула с явным облегчением. Этот разговор начинал угнетать. Но она глянула на меня и предложила, отчего-то перейдя на «ты»:

– А не хочешь пройтись? Или тебя ждут?

Я удивилась, но кивнула, правда, пробормотала, что меня действительно ждут. Но Марика словно не слышала. Она направилась по кленовой аллейке, я пошла рядом.

– Ты тоже что-то грустная, – непринужденно заметила она.

– Есть немного, – согласилась я.

– А где тебя ждут? – поинтересовалась она.

– За тем корпусом, – ответила я и обернулась. – И мы как раз от него удаляемся.