Читать книгу "Божья кара - Юлия Алейникова"

Все сказанное Ольгой было абсолютной правдой. И Женя прекрасно понимала, отчего подруга завела весь этот разговор, потому что Женька обожала театральную богему, а когда-то и сама мечтала о подмостках. Там же, в театральной тусовке, она приобрела все свои вредные привязки-пристрастия: курение, матерщину и предателя Владика, исправно пившего ее кровь и мотавшего нервы на протяжении шести лет.

– У меня есть хороший психотерапевт, если сама не справишься, обратимся за помощью к нему, пора кончать с этой театрально-корыткинской зависимостью и браться за ум. Завтра же прилично оденешься и отправишься к главному редактору просить собственную тему для журналистского расследования. Лучше что-нибудь криминальное или медицинское, например глубинные причины преступлений на бытовой почве или заражение граждан СПИДом в медицинских учреждениях. Мы с Лизкой тебе поможем.

– Ну уж нет. Хватит с меня криминала, – испуганно шарахнулась Женя, совершенно потерявшаяся от Ольгиного напора. – Я теперь полиции больше, чем хулиганов, боюсь.

– Вот дуреха. Да все наоборот обстоит. У тебя, можно сказать, теперь связи в следственном комитете. Найдешь тему поинтереснее и вперед с журналисткой коркой наперевес, – бодро наставляла ее Ольга.

– Нет уж. Хватило с меня одного раза. Больше никаких убийств-самоубийств, – решительно потрясла головой Женя.

– А зря. Тема самоубийств сейчас могла бы быть актуальна. Судя по сводкам, именно женские самоубийства приобрели сейчас особенную популярность, – резонно заметила Оля.

– Нет. Лучше уж медицина, – решила отстаивать право на самоопределение себя как творческой единицы Женька.

– Фу, скукотища, – сморщила нос Ольга. – Но впрочем, дело твое. Дерзай. Лишь бы толк был.

Из салона Женька вышла с короткой мальчишеской стрижкой и кардинально черным цветом волос. Кислотно-зеленые кеды были торжественно выброшены Ольгой в ближайшую урну, а на ногах у Женьки красовались простенькие черные ботинки – результат компромисса. Перемена в облике сотрудницы молодежной редакции была разительной.

Глава 3

Женя сидела в курилке и пыталась заставить себя воплотить в жизнь Ольгин победоносный план. И Ольга, и Лиза уже звонили ей с утра и требовали сегодня же отправиться к главному просить собственное задание. Не репортаж, аж журналистское расследование!

Наивные дурочки. Так ей что-то и поручили! И потом, что она сама может предложить в качестве закрутки сюжета? Заражение пациентов СПИДом в стоматологических клиниках? Так Лизка еще вчера от возмущения чуть на визг не перешла. Какое Женя имеет право подозревать честных врачей. А что еще может представлять интерес для зрителей? Внедрение новых технологий? Бред. Женя кивнула выходящим из курилки коллегам и достала следующую сигарету.

Дверь снова хлопнула, и на пороге появилась Марина.

– Ты чего целый день в курилке маешься? – спросила она, доставая пачку «Парламента». – От начальства, что ли, прячешься? – Марина затянулась, выдула густую струю дыма, потом разогнала ее рукой и внимательно уставилась на Женю: – Тю-ю. А где наша Малвина? – Имя Мальвина она произносила как-то манерно, глотая мягкий знак.

– Карабас-Барабас вчера обкорнал и перекрасил, – грустно пояснила Женя, проводя рукой по непривычно гладкой, коротко стриженной голове.

Примерно тот же вопрос в различных формах ей был задан сегодня раз тридцать. Она даже не подозревала, какой фурор произведет смена ею имиджа.

– Слыхала, какую жуть сегодня Настасья рассказывала? – присаживаясь рядом с Женькой, спросила Марина.

– Не-а. Она же не курит, а я тут с утра сижу, – покачала головой Женя.

– Подруга ее, та, что из окна выбросилась, оказывается, ребенка потеряла, а потом ее мужик бросил, а потом у нее бесплодие обнаружили, причем какое-то странное.

– Это как? – без особого интереса спросила Женя.

– Подруга была одинокая, но состоятельная, уже под тридцатник. И вот она забеременела. Жутко радовалась. Очень ребенка хотела. Пошла в платную клинику, записалась на прием к лучшему гинекологу, стала наблюдаться. Но что-то там не так пошло, она ребенка потеряла. Для нее такой стресс был, но кое-как оклемалась. А через год, что ли, еще раз забеременела. Все шло вроде ничего, а потом выяснилось, что это не беременность, а вроде ранний климакс. Любовник ее бросил. Здоровую нашел. У нее депресняк развился, на работу забила, пить начала, начальница ее даже к психиатру направляла.

– В психушку, что ли, сдала? – Женя уже сидела лицом к Марине и слушала ее, раскрыв рот и растопырив уши.

– Нет. В частную клинику направила и вроде как даже за нее платила. Девица эта ценным кадром была. Тьфу ты! Не к психиатру, а к психотерапевту, или к невропатологу? – стряхнула пепел себе на юбку Марина. – Думали, поможет, а она взяла да из окна сиганула. А этаж, между прочим, двенадцатый! Можешь себе представить? В закрытом гробу хоронили!

– Ужас! – покачала головой Женька, туша сигарету и направляясь к двери.

– Эй, ты куда? – удивленно уставилась ей вслед Марина.

– К главному, – бросила на ходу Женька.

– Ты же говорила, что от начальства прячешься? – Но Женьки уже и след простыл.

– Тенгиз Карпович, разрешите? – решительным, не свойственным ей голосом спросила Женя, пытаясь соответствовать новому образу и стремлениям.

– Входите, – не поднимая головы, буркнул главный.

Тенгиз Карпович Трупп, главный редактор Тринадцатого телеканала, счастливым образом сочетал в себе основные черты национальностей, которым принадлежали его предки. От немцев ему достались дотошность, переходящая в скрупулезность, пунктуальность, переходящая в фанатизм, маниакальная любовь к порядку и дисциплине, требовательность к подчиненным. От грузин – темперамент, переходящий временами в бешенство, тонкий художественный вкус, иногда отдающий придирками, и любовь к женщинам и винам. От украинцев Тенгизу Карповичу достались бережливость, переходящая в жадность, лукавство, переходящее в изворотливость, и подозрительность ко всему новому, не переходящая ни во что. Пробить у начальства новый проект было равносильно подвигу.

И вот у этого типа Жене предстояло выбить, выманить, выклянчить, выудить разрешение на собственное журналистское расследование, а потом соответственно на время в эфире, в одной из рейтинговых социально острых программ. Девушка трусливо попятилась.

– Ну что вы там топчетесь? – не отрывая глаз от бумаг, спросил Трупп.

Женя замерла.

– Ну.

– Город накрыла волна самоубийств, – выпалила Женя.

– Та-ак, – поднимая крупную, чернявую, с лысеющей макушкой голову, протянул грозно Тенгиз Карпович.

– Гибнут молодые успешные женщины. Надо разобраться, – решительно зажмурившись, выдала Женя.

– Гм. – Серо-голубые глаза Тенгиза Карповича были невыразительно туповаты, что обычно ставило собеседника в затруднительное положение.