Читать книгу "Странный приятель - Егор Чекрыгин"

Но Ренки искренне страдал, потому что дни, пока шло это нелепое следствие и дурацкий суд, бежали один за другим, а с ними столь же стремительно истекало время подачи прошений на допуск к экзаменам в его королевского величества Офицерское училище.

Да и сам факт, что потомок благородной семьи оу Ренки Дарээка подвергается аресту подобно какому-то преступнику, был в высшей степени оскорбителен. Хорошо еще, что он и так собирался покинуть родной городишко, и все об этом знали. Иначе бы Ренки не смел смотреть в глаза горожанам, да и его поспешный отъезд мог бы быть воспринят ими как постыдное бегство.

Приговор он выслушал с недоумением. Это просто нелепость какая-то. Даже брат убитого сказал речь в защиту убийцы. Все свидетели твердили одно и то же. Ведь он лишь отстаивал свою дворянскую честь, ибо проявление слабости или нерешительности в такой момент легло бы грязным пятном на репутацию всего благородного сословия. И как это королевский судья не может понять такой простой истины и вместо немедленного оправдания Ренки начинает говорить какие-то немыслимые и нелепейшие слова? А ведь он, Ренки, еще собирался испросить у него какой-нибудь документ, объясняющий приемной комиссии столь досадную задержку.

Собственная невиновность была столь очевидна для Ренки, что даже слова адвоката о подаче какой-то там апелляции на высочайшее имя казались ему нелепым фарсом. Какая, к демонам, апелляция?! Его просто должны были отпустить. Сейчас! Немедленно! Ибо этот дурной сон явно слишком затянулся.

Но его не опустили. И несколько следующих дней он провел как в тумане.

Туман этот упал на сознание Ренки, когда холодное и ржавое железо кандалов коснулось его кожи. Он жил как в бреду. Выполнял какие-то команды, куда-то шел в толпе таких же звенящих кандалами и оглушенных ударами судьбы спутников. Ел что дают. Или отдавал свою еду кому-то другому, когда его об этом просили. Спал, когда появлялась такая возможность, и просыпался от начинающегося по утрам шевеления других каторжан.

Туман исчез, сменившись вонючим сумраком корабельного трюма. Исчез внезапно, и взору Ренки предстала какая-то мерзкая рожа, дерзко тянущая из его рук миску с отвратительно пахнущей похлебкой.

– Ты чё, пацан, – слегка удивилась рожа тому, что обычно безропотный клиент вдруг потянул миску на себя. – Совсем, что ли?

– Пшел вон, быдло, – посмотрев в глаза наглеца взглядом бывалого фехтовальщика, ответил Ренки, даже не думая о последствиях.

– Не… в натуре… – все еще не веря в происходящее, пробормотала рожа.

Тут надо сказать, что Ренки хоть в чем-то, хоть немного, но повезло. По закону заменить каторгу армией могли только осужденному, впервые попавшемуся в лапы правосудия. Да и само преступление не должно было быть совсем уж тяжким, поэтому каторжная команда, в которую попал бедолага, состояла в основном из бродяг, проворовавшихся приказчиков, пьяниц-дебоширов или пойманных на мелких кражах воришек. Было тут и несколько убийц, но, раз Королевский суд счел возможным заменить им виселицу на армию, значит, в их деле имелись смягчающие обстоятельства.

Однако говорят, что если собрать вместе отпрысков благороднейших фамилий и ограничить их в еде, то даже достойнейшие дети, воспитанные в духе истинной благопристойности, вскоре разделятся на банды и более сильные начнут отбирать еду у слабых[1].

Вот и в каторжной команде, куда попал несчастный Ренки, мгновенно появилась такая банда, сложившаяся из наиболее пронырливых и наглых каторжан, не брезгующая любыми возможностями улучшить условия своего существования за счет не столь энергичных товарищей.

Увы, верзила Гаарз был одним из тех наглецов, который ошибочно принял сумеречное состояние души Ренки за признаки слабости и трусости. Но сумеречное состояние наконец пало, и благородный юноша готов был дать отпор наглым притязаниям пойманного на краже портового грузчика. Только вот у портового грузчика перед Ренки было одно значительное преимущество – он весил, наверное, раза в полтора больше бывшего мечтателя.

Единственное, что удерживало Гаарза от решительных действий, – это жиденькое содержание миски, из-за которой шла борьба. Ибо даже его не слишком далекого ума хватало, чтобы понять, как легко выплеснуть столь драгоценную в этих условиях еду на и без того загаженные доски корабельного трюма.

Наконец сила возобладала над молодостью и энтузиазмом. Дернув чересчур сильно, Гаарз не только вырвал миску из рук нашего героя, но и вылил ее себе на лицо. Получилось крайне неудачно. В банде, которая верховодила в трюме каторжанской посудины, Гаарз и так находился отнюдь не на первых ролях, а тут и вовсе выставил себя посмешищем перед всеми.

Язвительный смех за спиной, сопровождающийся обещаниями вожака лишить самого Гаарза причитающейся ему доли отобранной у других еды, разбудил в его низменной натуре звериную ярость. И он, набросившись на Ренки, начал его душить.

Эх, бедолаге Ренки сейчас бы в руки шпагу ну или хотя бы кинжал… Да сгодился бы даже простой столовый ножик, а то и вовсе щепка. Он был обучен отстаивать свою жизнь, но, лишенный чего-либо хотя бы отдаленно напоминающего клинок, мог только вцепиться в огромные руки Гаарза и скрести по ним изрядно отросшими за время заключения ногтями.

Горло сдавило, как клещами… Казалось, что даже позвоночник сминается под этими кошмарными, словно выкованными из стали пальцами. Перед глазами все плыло, и искра сознания уже почти было совсем померкла. Но тут Ренки уловил некое движение. Жуткое давление на горло пропало, и несчастный смог втянуть в себя первый, казалось бы состоящий сплошь из раскаленных иголок, но такой желанный вдох.

– Э-э-э, какого демона? Ты?! – услышал он словно бы сквозь туман.

– Беелд, пусть твои ребята впредь держатся подальше от парнишки. Ты меня понял?

Сказано это было как-то странно, словно слова произносились не совсем правильно.

– А не многовато ли на себя берешь, парень?

– Короче, я тебе сказал – от парнишки отвалить. Еще раз попробуете наехать, будете иметь дело со мной.

– Ты чё, типа нашел себе подружку? А может, нам вас обоих по кругу пустить?

– Следи за базаром, отрыжка помойная.

– Ах ты!.. Не слишком ли зарываешься? Нас тут одиннадцать, а вас меньше чем полтора: ты да твоя подружка…

– Но прежде чем вы сможете до меня добраться, я убью двух-трех из вас. И еще столько же искалечу. А калекам тут не выжить, значит, они тоже в скором времени станут трупами. Попробуй приказать кому-нибудь из своих пожертвовать жизнью ради твоей прихоти. А я посмотрю и посмеюсь.

Странно, но в этом голосе не было ни капли похвальбы, зато такая уверенность в собственных силах и в правдивости данного предсказания, что даже этот Беелд не посмел ничего возразить.

– Ну… Тогда спи вполглаза… – напоследок посоветовал вожак банды. Однако чувствовалось, что это даже не столько угроза, сколько попытка сохранить остатки своего авторитета.