Читать книгу "Спящий в песках - Том Холланд"

По мере того как близился день приезда лорда Карнарвона, сны Картера становились все ужаснее.

О том, что он взял ее с собой, Говард пожалел почти сразу. Как и в тот день, когда Картер обнаружил ее и унес домой, тяжелая табличка оттягивала сумку, заставляя археолога то и дело перекладывать ее из руки в руку. Однако когда подошедший мальчишка предложил господину свою помощь, тот отказался принять ее и, отослав парня прочь, еще крепче вцепился в ношу, ибо перспектива даже недолгого расставания с только что обретенным сокровищем повергла его в смятение.

Проследив за тем, чтобы весь остальной его багаж погрузили на фелюку, и убедившись, что все его распоряжения выполнены в точности, Картер взошел на борт судна.

Уже поднимаясь по трапу, Картер неожиданно испытал острое желание повернуть обратно и отнести сумку с ее содержимым домой. Но ни о какой задержке, разумеется, не могло быть и речи, ибо если он не отправится в путь немедленно, то опоздает на поезд. Лорд Карнарвон ждал его в Каире и собирался провести в столице всего три дня, так что терять время попусту просто недопустимо. Поэтому археолог поспешил выбросить из головы мысли о возвращении, поздоровался с капитаном и занял свое место, пристроив рядом сумку. Отдали швартовы, и судно стало медленно отдаляться от причала, направляясь к середине реки, пока наконец его не подхватило мощное течение Нила.

Поерзав на сиденье и оглядевшись, Картер заметил в предрассветном (до восхода солнца оставалось еще полчаса) небе изящно парившую ночную цаплю. Нервы его были напряжены, и, даже любуясь полетом птицы, он непроизвольно придвинул к себе сумку, а потом, хотя вовсе не собирался это делать, щелкнул замком, заглянул внутрь и, словно не доверяя собственному зрению, потрогал рукой лежавший на самом дне запечатанный конверт с документами.

Потом его пальцы словно сами собой коснулись таблички. Воровато оглядевшись по сторонам и убедившись, что на него никто не обращает внимания, Картер достал свою находку. Он осторожно положил ее на колени и посмотрел за борт судна. Нильские воды в этом месте были очень темны, что указывало на большую глубину.

Картер сгорбился и довольно долго сидел неподвижно, терзаясь сомнениями, ибо отчетливо понимал: задуманное им по существу свидетельствует не только о его трусости, но и, хуже того, об измене всем тем принципам, которыми он до сего дня дорожил и в соответствии с которыми строил всю свою жизнь. Археолог снова заглянул в мешок, где лежал запечатанный конверт, и покачал головой. На протяжении почти двадцати лет содержимое этого конверта подталкивало его вперед, укрепляло решимость, питало веру в себя даже в самых сложных, казавшихся безнадежными обстоятельствах. И вот наконец на его коленях лежало вещественное доказательство ценности и истинности манускрипта – доказательство того, что на гробницу фараона действительно наложено проклятие.

Картер с виноватой улыбкой пригладил усы. Разумеется, такого рода чушь нельзя воспринимать буквально. На самом деле наличие в манускрипте упоминаний о мистических чудесах и тайнах, в основе которых лежат древние, давно позабытые суеверия, явилось для него лишь намеком на возможность открыть за всем этим нечто вполне реальное. Опытный археолог прекрасно знал, что древние мифы при всей их фантастичности могут содержать конкретную и правдивую, очень важную для искателя древностей информацию.

Все эти соображения, однако, никак не влияли на тот факт, что при воспоминании о табличке и начертанном на ней грозном пророчестве Картеру всякий раз становилось не по себе. Он непроизвольно посмотрел на нее снова. Неужели суть состоит в том, что он чересчур глубоко погрузился мыслями в таинственный, иррациональный мир манускрипта с его невероятными чудесами и сверхъестественными силами и слишком долго пребывал во власти такого рода иллюзий? Неужто это могло затронуть его сильнее, чем он предполагал?

Археолог вздохнул. Именно опасение за здравость собственного рассудка, боязнь утратить интерес и способность к работе, ставшей смыслом его существования, заставили Картера принять решение. Он высокомерно насмехался над предрассудками невежественных феллахов-землекопов, стремился сделать все, чтобы не давать повода к пробуждению многовековых суеверий, в то время как его собственные предубеждения и страхи представляли собой гораздо более коварную угрозу. Картер едва заметно улыбнулся. Ах, если бы одним-единственным жертвоприношением действительно можно было отвести все угрозы и предотвратить надвигающиеся несчастья... Древние, во всяком случае, безоговорочно верили в это и, наверное, отнеслись бы к его решению с пониманием.

Еще раз оглядевшись по сторонам и удостоверившись, что за ним не следят, Картер снял табличку с коленей, положил ее на бортовое ограждение фелюки и... позволил ей соскользнуть в воду. Послышался тихий всплеск. Табличка мгновенно ушла под воду. Фелюка продолжала двигаться вперед. Когда спустя мгновение Картер оглянулся, Нил, как прежде, катил свои темные, спокойные, ничуть не потревоженные этим падением воды к морю, и лишь ночная цапля, кружившая над кораблем, с испуганными криками унеслась прочь. Скорее всего, однако, причиной ее поспешного бегства послужил близившийся рассвет.

* * *

В тот самый момент слуга Картера, сидевший на веранде его дома, наслаждаясь доносившимся из помещения пением канарейки, внезапно услышал слабый, почти человеческий крик. Затем воцарилась тишина. Слуга напряженно прислушался, и только чуть позже до него дошло, что канарейка больше не поет. Поднявшись, он направился в ту комнату, со стороны которой, как ему показалось, донесся крик, – к личному кабинету самого мистера Картера. Войдя внутрь, слуга первым делом взглянул на клетку.

Сначала ему почудилось, будто там находится какое-то фантастическое чудовище, но, подойдя поближе, он увидел раздутый капюшон и понял, что в клетку забралась кобра. Несчастная птичка уже обмякла в ее зубах. По длинному змеиному телу пробежала дрожь, голова начала раскачиваться, словно ядовитая гадина вознамерилась броситься на очередную жертву, но... Броска не последовало. Змея, разжав челюсти, уронила мертвую птичку, сложила капюшон и, проскользнув между прутьями, направилась прямо к слуге. В ужасе глядя на приближавшуюся кобру, он попятился, прижался спиной к письменному столу и принялся отчаянно шарить позади себя в поисках какого-либо средства защиты. Под руку ему попала каменная статуэтка. Слуга схватил ее и поднял над головой. Однако змея быстро проползла мимо него, обвилась кольцами вокруг ножки стола, поднялась вверх, по столешнице перебралась на подоконник и вскоре, сверкнув хвостом, исчезла за окном.

Оттолкнув стол в сторону, слуга выглянул наружу, чтобы проследить, куда денется опасная гостья. Увы, кобра пропала бесследно. Бесследно в буквальном смысле этого слова, ибо не оставила даже следа в пыли. Кобра будто испарилась, растворилась в воздухе. Содрогнувшись, испуганный слуга торопливо пробормотал молитву.

Он поспешил к клетке, просунув руку внутрь, бережно вынул мертвую канарейку и только тогда вспомнил, что досих пор сжимает в другой руке какой-то предмет. Взгляд, брошенный на статуэтку, поверг его в еще больший ужас. То было изображение древнего царя, того, чью гробницу они нашли и в скором времени намеревались потревожить. Насколько он помнил, этого царя, чей головной убор украшало изображение готовой к броску кобры, звали Тутанхамон.