Читать книгу "Знак Лукавого - Борис Иванов"

* * *

Алик со своей задачей справился неплохо: Знак и по размерам, и по начертанию воспроизводил рисунок из клятой книги. Правда, ясно это стало только через несколько дней, когда спала наконец вызванная втертой в исколотую кожу тинктурой на редкость болезненная опухоль. И Яша не подкачал, принес в мастерскую Алика (будем называть мастерской его прокуренную и до предела захламленную кухню) все необходимое для того, чтобы вся процедура прошла точно по правилам магического учения. Он даже нужные заклинания выучил наизусть и, когда потребовалось, нараспев произнес их, аккомпанируя себе на маленьком бубне из козлиной кожи. И меня убедил выучить и в нужные моменты повторять странные слова, не похожие на слова ни одного из языков, которые я когда-либо слышал. Вообще ни на что не похожие. И в то же время странно напоминающие что-то очень-очень знакомое, только вот мне так никогда и не удалось припомнить что именно.

Я из осторожности не стал его расспрашивать о том, какие ингредиенты входили в состав того варева, полстакана которого мне пришлось проглотить перед тем, как Алик взялся за дело. И о той дряни, которую пришлось проглотить по окончании его манипуляций, я тоже расспрашивать не стал. Ограничился устным заверением Алика в том, что к настою из мухоморов обе гадости никакого отношения не имеют. Значительно легче было выполнить другие требования обряда нанесения магического тату. В частности – не спать всю следующую за обрядом ночь.

Спать было решительно невозможно: распроклятая татуировка жгла меня, словно раскаленное клеймо. К утру я был полностью погружен в размышления о том, какая смерть предпочтительнее – от рака или от гангрены. И мать, и Ромка уже заподозрили что-то неладное, но до объяснений относительно одолевшей меня раздражительности так и не дошло. На третий или четвертый день боль приутихла, а потом как-то разом ушла напрочь. И опухоль спала и рассосалась буквально на глазах.

Мало того: странным образом я полностью утратил всякий интерес к этому своему новообретению – Лику Лукавого, усмехающемуся мне с локтевого сгиба моей левой руки. Фактически никто не обращал на него никакого внимания. Даже Ромка всего-то и буркнул: «Не замечал я раньше, брателла, что у тебя родинка на руке». Родинка, только и всего.

* * *

Собственно, так оно и было – я обзавелся небольшим темным пятнышком на коже. И ничем более. Не последовало ничего. Ровным счетом ничего, что хоть каким-то боком имело бы отношение к магии, колдовству или ворожбе.

Вот разве что сны… Странные очень сны. Сны, которые вроде и не снились мне. Да-да – не снились, а вспоминались мне. В минуты усталости или какого-то расстройства мне порою вспоминались сны, которые я, наверное, видел, но не мог вспомнить когда.

Если они и приходили ко мне ночами, то явно, и утром я не вспоминал их. Не знаю, что это была за чертовщина – вспоминались они, когда я, например уже засыпал – пребывал в той «сумеречной зоне, что отделяет сон от яви. Но не виделись, а именно вспоминались. И вспоминались именно как сны.

Сны, а не воспоминания о каких-то реальных событиях.

Они были нелепы и алогичны как это свойственно сновидениям. Концы в них не вязались с концами, а следствия обходились без причин. Но какая-то – понятная только спящему – логика в них была. Порой в них встречалось что-нибудь знакомое. Например, зачем долго за примерами ходить – мой дом. Как правило, в образе дома моего детства. Часто в этой декорации происходили самые удивительные события.

Я ссорился с кем-то, с кем в обыденной жизни не ссорился никогда. Делал с кем-то на пару какие-то уроки по непонятному предмету, то ли химии, то ли географии. Но ничуть не удивлялся такой странности. А если и не понимал в нем чего-то, так только сегодняшнего домашнего задания.

Во сне меня преследовали страхи перед тем, чего я никогда не боялся в обыденной жизни – ну, например перед уличной кошкой, ободранной и ленивой. Когда она входила в комнату, где я рассматривал каким-то чудом неубранные игрушки, которые я разбросал по полу лет пятнадцать назад, то меня охватывал панический страх. Какое-то всемирное зло входило в мое детство, а не просто ободранная кошка.

Она была Знаком.

В этих снах моих было множество Знаков. Все и вся было Знаками – и узор голых веток за окном, и расстановка мебели, и лица людей. Птицы и животные. Конечно же, грозовые облака…

Знаки, написанные мелом на стенах, реже – отпечатанные или написанные на бумаге, чаще – вырубленные в камне, отчеканенные на металле или выкованные из него, иногда красной, наводящей на жутковатые мысли, стекающей неровными потеками краской, торопливо начертанные на грубой ткани или штукатурке.

Знаки…

Там – во сне – я понимал их суть.

Но вспомнить его наяву не мог. Это порой не давало мне уснуть. Мне начинало мерещиться, что позабыл, упустил что-то очень важное, что-то такое, что изменило бы весь смысл моего существования. Но к чему относилось это – упущенное мною – знание, ускользало от меня. Оставалось темной тварью, скользящей в темной толще ночных вод… Примерно так я представлял тогда свое подсознание.

Такая важная роль Знаков в моих не снившихся снах, казалось, непременно должна бы была навести меня на мысль о притаившемся на моей руке Знаке Лукавого. Тем более что и вспоминаться мне эти сны начали в ночи, когда я мучился бессонницей от горевшей на руке опухоли вокруг творения Алика Балмута.

Но моя татуировка никак не связывалась в моем сознании с теми снами. Какой-то барьер в моей душе препятствовал этому. А подсознание мое, наверное, втихую от меня выталкивало прочь эти воспоминания о не бывшем. И те стали приходить ко мне все реже и реже. И наконец, я вовсе позабыл об этой странности. И все у нас было как у всех.

Просто все мы прожили несколько довольно насыщенных событиями, а в чем-то и довольно скучных лет. Я загремел в армию. Побывал на Крайнем Севере. Окончил училище, покалечился и – уже на гражданке – поступил в вуз. Яша тоже времени даром не терял: за эти годы как-то «откосил» от армии, начал и забросил еще два, не имеющих отношения один к другому, факультета, женился, завел сына и умер.

Точнее, его убили. В одну отнюдь не прекрасную, сдается мне, ночь его в его же собственной квартире неизвестные идиоты истыкали ножом, как малолетние садисты поросенка. Ни жены, ни сына тогда в доме не было. Они с ним уже не жили. С женой они разбежались за пару месяцев до того и только не успели оформить развод. Рита – его жена и наша с ним бывшая одноклассница – жила теперь с сыном в другой стране. Я не слишком интересовался их судьбой. Да и смерть Яши прошла как-то мимо меня. Так, поболтали несколько раз за пивом с общими друзьями. Дружно согласились с тем, что парень был со странностями, но безобидный. Так же дружно согласились, что «уделал» Яшу кто-то из своих – из ментовки просочились слухи о том, что убийц Яша сам пустил в свою окончательно ставшую напоминать заброшенный сарай квартиру. И даже пил с ними перед тем, как они (двое, по крайней мере) приступили к основной части программы своего визита – исполнению сатанистского, возможно, ритуала. Согласились мы – бывшие друзья покойного, и с тем, что Яше на роду было написано вот так плохо кончить. Так же, как плохо кончил Алик Балмут.